И так сказал Хаскарис; но Арабат, выбранив его по-варварски, тотчас, сошёл с лошади и, ударив её кнутом, чтобы она следовала за бегущими, начал сражаться пеший. Турки, пораженные необычайностью этого зрелища, недоумевали, что это делается. В руке Арабата было короткое копье: первого попавшегося он ударил этим копьем в грудь и сбил его с лошади. Один турок пустил в него стрелу и ранил ей правую его руку; но он вырвал стрелу из раны и ею же, как некогда Брасид,[94] отомстил варвару. Устрашенные таким его мужеством, варвары немного отступили. Пользуясь этим случаем, он взошёл на кровлю (какого – то строения) и оттуда поражал неприятелей стрелами.
Между тем другие вступали уже в теснины, тогда варвары, оставив его, с величайшей стремительностью бросились на них. Но Алексей Комнин с немногими окружавшими его, обратившись на неприятелей, первый поразил одного из них, а Хаскарис, о котором мы прежде упомянули, ранил в спину другого.
Объятые великим страхом, турки оставили их и отступили; а ромеи, немного отойдя, спешились и остановились в безопасном месте. По наступлении ночи пришёл к ним и тот алан, который прежде сошёл с лошади. Таким образом, все спаслись, – никто не был ни взят в плен, ни убит; и все спасшиеся благодарили своего спасителя и защитника, доброго Алексея. Отсюда через четыре дня придя в столицу, рассказали они в городе обо всём, что с ними случилось, и как спас их золотой юноша Алексей. Поэтому, когда он где проходил, все сбегались к нему и торжественно восхищались его доблестями.
14. Между тем как это таким образом, совершалось, Русель свободно проходил по селам и городам между Галатией и Ликаонией, и одни опустошал, другие убеждал к покорности, а с иных брал деньги. Через это стал он силен и неудержим в своем стремлении.
К концу зимы возвратился и кесарь из Азии ко двору и, находясь при василевсе, предлагал ему приличные советы, следил за делами управления и, когда происходил суд, подавал свои мнения, восполняя недостаток опытности василевса. Но это не нравилось логофету: поэтому он придумывал все средства и употреблял все меры, чтобы скорее удалить кесаря. А так как ему нелегко было исполнить свое намерение, то он обращался к советам друзей и, не видя благоприятного времени, скрежетал зубами. Ему хотелось избавиться от страха, который наводил на него кесарь, и безбоязненно злоупотреблять слабостью василевса.
Но, встречая везде неудачи, логофет, наконец, замышляет план – не столько умный, сколько замысловатый и лукавый: он снова вкрадывается в (доверие) к простодушному василевсу и внушает ему удалить от себя дядю кесаря, предлагая к тому средство – убедить его, чтобы он отправился в поход против Руселя. Что же отсюда? Василевс склоняется на его слова, призывает к себе дядю и объявляет ему эту тайну тихим и прерывающимся голосом; ибо быв несвободен в речи, он обыкновенно так говаривал. Понимая замысел и хорошо зная как своенравие затейника, так и доверчивость того, кто согласился на его затею, кесарь сначала советовал против мятежника послать сына своего Андроника; но когда василевс не переставал настаивать и, наконец, сказал: «Или мне надобно идти против него, или тебе», – согласился и начал готовиться к походу. Приготовившись достаточно, переправился он в Азию и, собрав войска, пошёл на неприятеля. Пройдя пределы Вифинии и узнав, что неприятель расположился лагерем у источников реки Сангария, он миновал Дорилею и продолжал подвигаться вперёд. При известии об этом наступлении, и варвар также двинул свои силы. Оба неприятеля встретились около так называемого Зомпского моста и, став лагерем, готовились к битве. Поутру на другой день вывели они войска и расположили их следующим образом. Сам кесарь управлял центром ромейского войска, имея под своим начальством варваров, вооруженных щитами и секирами, которым всегда вверялось охранение царского дворца; правое крыло составляли наемные кельты, которыми предводительствовал один кельт, по имени Папас; левым крылом командовал доместик схол Андроник, а задним отрядом (арьергардом) заведовал Никифор Вотаниат, в последствии ромейский василевс, имевший под своей командой фалангу фригийцев, ликаонян и асийцев. Видя, что ромейская фаланга так выстроилась, Русель и сам разделил свое войско на две части, из которых одну взял в свое распоряжение и повел её медленно, а другой велел идти прямо против наемных кельтов.[95]
95
95. Кельты, франки и т. п. означают у византийских писателей не национальность, а людей с запада вообще. Так же как жители Причерноморья всегда будут скифы, а Месопотамии – вавилоняне.