25. Так как неприятели отчасти еще держались, то Комнин всеми силами старался разрушить и остальной порядок в их строе, а для того послал своей фаланге приказание, что бы она, ни сколько не медля, шла к нему. Таково было дело, исполненное им ночью и с немногими. Когда же показалось солнце, – сподвижники Василаки хотя и старались установить своих воинов и, сколько могли ободряли их, хотя к этому времени спешили возвратиться в свою фалангу и некоторые из тех Василакиевых воинов, которые отстали от неё, занявшись грабежом в лагере: но, видя их, некоторые из фаланги доместика схол Алексея поскакали назад и, устремившись навстречу им, легко обратили их в бегство, прежде чем дело дошло до боя, и взяв многих из них в плен, возвратились к своей фаланге.
26. Между тем двоюродный брат Василаки Мануил, взойдя на один холм, воодушевлял стоявшую еще часть фаланги и громко кричал: «Этот день и победа принадлежат Василаки!» Увидев его, Василий Куртикий, македонянин из дома Вриенниев, погнал своего коня и взбежал к нему на холм. Тот обнажил было против него свой меч, но этот ударил его палицей по шлему и, тотчас сбив с коня, привел его связанного к доместику схол, мужественному Алексею. В это время явилась и фаланга Комнина и заставила бежать уцелевшую еще часть Василакиева войска. Василаки побежал, чтобы скорее занять город, а Комнин преследовал его; так что и к этому событию справедливо было бы применить стих Гомера, который говорит об Ахиллесе и Гекторе: храбрый бежал впереди, а гнался за ним еще храбрейший. В самом, деле Алексей обладал геройскою силой и духом и, происходя от родителей благородных, своими доблестями поднялся на высоту великой славы.
27. Итак, Василаки заперся в городе, а Алексей Комнин расположился лагерем вне города и, желая сохранить своего противника живым, отправил к нему посла с уверением, что он не потерпит ничего худого, если сдаст ему себя и город. Послом у него был человек добрый и честный, сиявший доблестями подвижника: это – достопочтеннейший Симеон, настоятель Ксенофонтовой обители на Афоне. Но сколько ни убеждал он Василаки, – убедить не мог. Поэтому Комнин начал вести переговоры с Василакиевыми военачальниками и гражданами города, которые и сдали ему город, хотя сам Василаки все еще держался в крепости, пока приближенные к нему, быв вынуждены крайностью, не схватили его и не предали Комнину. После того, вступив в город, Комнин сделался обладателем великого Василакиева богатства. Отправив к василевсу вестников с донесением о взятии в плен Василаки, сам он пробыл несколько дней в городе и, восстановив в нём порядок управления, со славными своими трофеями пошёл назад.
28. Такие подвиги Алексея показали, что не слишком можно полагаться на счастье, когда оно льстит нам. Притом и Эврипид, думаю, хорошо сказал, что одно мудрое распоряжение побеждает много рук. Справедливость этих слов подтвердилась тогда именно для Василаки и Алексея. Вот один человек, один ум, в короткое время низложил славнейших ромейских вождей, превознесенных великой славой, уничтожил бесчисленное множество войск, улучшил и возвысил как гражданское состояние государства, очевидно падавшее, так и состояние обезнадеженных душ войска царского. Некоторые посланные василевсом лица встречают (пленного) Василаки между Филиппами и Амфиполем и, вручив Комнину грамоту василевса, ведут пленника в одно местечко, называемое Хемпиной, где находится прозрачный источник, и там выкалывают ему глаза. С того времени и источник этот носит имя источника Василаки. А Комнина, когда он прибыл в Константинополь, василевс принял с честью, украсил его саном севаста[155] и ущедрил многими наградами.
29. В это время возвратился из Антиохии и брат его Исаак Комнин. Сведав о простоте василевса и о том, как нравятся ему сирийские ткани, он часто доставлял ему их, и там приобрел такую благосклонность, что получил от него в дар многие имения, в короткое время достиг достоинства севаста и имел квартиру в царских покоях. Василевс пользовался и его суждениями, и его приговорами; ибо он живо подмечал истину и способен был вразумительно выразить то, что следовало. Живя в царском дворце, он совершенно овладел простодушием царя и поставил его в полную зависимость от своего слова.
30. А Алексей Комнин опять отправился обозревать вверенную ему область. Находясь в Адрианополе и пробыв там несколько дней, он узнал о вооружениях скифского племени, собиравшегося опустошать пределы Болгарии. Поэтому, созвав все войско, состоявшее под властью префектов и военачальников, прибыл в Филиппополь и, там осведомившись, что скифы опустошают селения между Наисом и Скупами, поспешно выступил против них. Но, когда он прошёл уже Сардику, – скифы, узнав о его выступлении, оставили добычу и пустились бежать, сколько было сил. Прогнав их оттуда, Алексей снова возвратился в Филиппополь, устроил состояние страны и её городов, и в короткое время привлек к себе благорасположение всех; потому что, при своей щедрости, имел привлекательный нрав и умел приятнее всех людей вести беседу. Совершив все это, он возвратился в Византию, – и василевс принял его благосклонно.
31. Тогда как все это происходило, Никифор Мелиссинский, человек, как выше сказано, благородного происхождения и находившийся в родстве с Комниными (потому что женат был на сестре их Евдокии), проживал близ острова Коса и, привлекши на свою сторону турецкие войска и турецких военачальников, обходил с ними азийские города в пурпурных сандалиях – и граждане предавали ему, как царю, и себя, и свои города. Через это он невольно отдавал их туркам, – а отсюда произошло, что турки в короткое время сделались обладателями всех азийских, фригийских и галатийских городов. Потом он с большим войском занял Никею в Вифинии и оттуда противодействовал власти ромейского василевса. Узнав об этом, Вотаниат призвал Алексея Комнина и приказывал ему, переправившись через Халкидонский пролив, вступить в войну с Никифором. Но Алексей отказался воевать с ним и поступил весьма рассудительно. В самом деле, он боялся легкомыслия василевса, равно как злости и зависти окружавших его лиц; (он боялся), как бы не прогневать царя неудачей, при множестве турецкой военной силы, очень возможной. Тогда злые люди нашли бы в этом предлог оклеветать его перед василевсом, будто, то есть, он проиграл сражение по чувству родства. Не успев склонить его после долгих убеждений и уважая твердость его мыслей, василевс приказал ему сдать войска протовестиарию: это был евнух Иоанн, служивший Вотаниату издавна, прежде его вступления на царство. Он был человек славолюбивый больше, чем кто другой, и имел характер непостоянный.
32. Итак, переправившись через пролив в Хрисополь, Комнин сдал ему войска и большое число военных начальников. Быв огорчены этим, воины начальствовать над собой призывали Комнина, к которому давно привыкли; но он, не желая взять на себя такого дела по изъясненной выше причине, старался успокоить их. Сдавши войска упомянутому евнуху и распростившись с ними, он хотел уже возвратиться, но, по молодости, пожелал еще, на расставании со своими воинами, потешиться верховой ездой. И вот он, пустив поводья, проскакал такую дистанцию, какая полагалась в играх такого рода, и остановился. Потом и евнух Иоанн, как бы забывшись, ослабил также поводья и пустил своего коня пред всеми. Но тут поднялся громкий смех, и все в насмешку ему, заговорили: «клу, клу» что обыкновенно прилагают к евнухам. Впрочем, лица, окружавшие Комнина, тотчас остановили их.
155
155. Севаст был самым высоким лицом при дворе византийских василевсов, и только один кесарь, по праву наследника престола, стоял выше севаста. Этим титулом первый украшен был Алексей Комнин. Впрочем, восшедши на престол, сам Комнин жаловал некоторых своим вельмож еще высшим достоинством – паниперсеваста (См: прим. Предисл. 1), а другие получали просто сан пансеваста. (Прим. к 1-му изданию.)