Пятый том (и последовавший за ним шестой) являются переводами с китайского компендиума, составленного в начальный период династии Цин (1685 г.) неким учёным китайцем по имени Шан Си. Трудно поверить, но сей труд был быстро переведён с французского языка на русский и уже в 1788 г. издан в типографии Московского университета. Таким образом, перед нами редкостный (трехслойный!) памятник человеческой мысли. В его основе лежит восприятие Шан Си, интеллектуалом последней китайской династии, почти двухтысячелетней истории великого труда Сыма Цяня. Мы знакомимся с цинской интерпретацией самой фигуры историка на фоне эпохи Хань, с цинским подходом к его методологии и идеологии. В рассказе о жизненном пути Сыма Цяня немало новых, неизвестных современной науке фактов, но радость здесь была бы преждевременна. Обзор сочинений историка, сделанный Шан Си, показывает, что биограф с творчеством Сыма Цяня был либо вовсе не знаком, либо интересовался им весьма поверхностно. Как после этого довериться деталям? [614]
Над переводом китайского текста трудились французские католические священники из миссии в Пекине, но происходило это в эпоху Просвещения. И целый ряд моментов явно выдаёт интеллектуальные и политические пристрастия последней четверти XVIII в. И вот эта замечательная книга попадает в просвещённые российские руки Михаила Ивановича Верёвкина (1732-1795). Сей человек был весьма неординарен даже на ярком фоне екатерининской эпохи, и потому уделим место краткой биографии первого жизнеописателя Сыма Цяня в отечественной словесности. Сын флигель-адъютанта Петра I, он был в 1742 г. определён в Морской кадетский корпус, где быстро выделился замечательными способностями к языкам (с годами овладел французским и немецким в совершенстве). Прослужил во флоте до 1755 г. и по рекомендации самого И. И. Шувалова был введён в состав администрации только что открывшегося Московского университета. В 1758 г. стал директором первой казанской гимназии, быстро превратив её в просветительский центр губернии. В 1763 г. Екатерина II жалует ему чин коллежского советника и поручает перевод иностранных книг на деньги Кабинета Е. И. В. И начался переводческий марафон длиною в три десятилетия и объёмом в многие тысячи страниц. Вдобавок к тому из-под пера М. И. Верёвкина вышли, а затем успешно поставлены во многих театрах более десятка пьес; была в его карьере и административная деятельность на многих средних руководящих должностях. Отметим, что Восток постоянно привлекал острый ум М. И. Верёвкина: кроме шеститомника «Записок, надлежащих до истории, наук, художеств, нравов, обычаев и проч. китайцев» он издал отдельной книгой (606 страниц!) биографию Конфуция, перевёл труды В. Миньо и И.-М. д’Оссона по истории Турции, а также Коран (с французского).
В заключение нельзя не задаться отнюдь не праздным вопросом: памятник какой культуры мы держим в руках, наслаждаясь его образным языком, благородными идеями и любопытными историческими деталями?[1703]
Родовое прозвание его было Сыма, собственное же имя Цянь, с придатком Цы Шан; рождён в Лунмэне; воспитывался пред глазами отца, мужа учёного, паче обиловавшего книгами, нежели златом и сребром. На десятом году возраста знал уже столько букв, что мог бегло читать Гувэнь, сочинение, научающее красноречию и почтенной красоте слога, осведомляющее с точностью о нравах, обычаях и народоправлениях в древние времена. Тогда уже проявил он наклонность свою к роду упражнения в науках, к коему как бы предуставляло порождение его. Уже умел вопрошать к месту и кстати; уже мог объяснять читаемое им; сближать места, надлежащие до одного какого-либо и того же предмета. Никогда не нужны ему были поощрения, угрозы и ласки, дабы заставить его быть прилежнее; прилежал к наукам сам собою паче, нежели ожидать было можно от всякого принуждения.
Так трудился до двадцати лет возраста своего. Увидели в нем ценителя сочинений глубокомысленного и основательного. Многое из читанного им казалось ему неимоверным; искал источников; нашёл оные и уверился собственными своими глазами. Отыскивал также, не скрываются ли от сведения его какие-либо труды великого Юя. Путешествует к девяти главнейшим горам, сиречь к краям древнего Китая, где приносились жертвы в честь Шан-ди. Наведывается о всех преданиях, которые могли ещё быть сохранены народами неукротимыми, удалившимися при самых начатках монархии в горы сии и составившими орды особые. Наконец, тщательно осматривает памятники, сколько-нибудь уцелевшие от едкости времён.
1703
Все постраничные примечания сделаны А. Р. Вяткиным. Те имена и географические названия, которые не удалось идентифицировать, сохранены в написании М. И. Верёвкина