Линъинь Цзы Лань, узнав [о нападках Цюй Юаня], сильно разгневался и велел старшему сановнику [Цзинь Шану] опорочить Цюй Юаня перед Цин Сян-ваном. [Это удалось, и] Цин Сян-ван в гневе приказал изгнать его.
Цюй Юань прибыл на берег [Янцзы]цзян. Он распустил волосы и со стонами разочарования и обиды бродил вдоль реки. Вид у него был страдальческий и изможденный. Один рыбак увидел его и спросил: «Вы не тот ли сановник, который ведал делами трех [285] знатных родов[1004]? Почему вы в таком положении?» Цюй Юань ответил: «Весь мир грязен и мутен, только я чист; все люди опьянели, только я трезв. Поэтому меня и изгнали». Рыбак на это сказал: «Мудрец не скован обстоятельствами и в состоянии меняться вместе с окружающим его миром. [Если] весь мир грязен и мутен, почему бы вам не последовать за его потоком жизни и не подняться в его волне; [если] все люди пьянствуют, почему бы вам не попробовать этого зелья, не пригубить их вина? Почему вы, обладая [талантами, подобными] яшме и самоцветам, изгнаны?» Цюй Юань ответил рыбаку: «Я слышал, что тот, кто вымыл голову, обязательно стряхнет пыль с головного убора, а тот, кто помылся, сразу же отряхнет свою одежду. Кто же из людей в состоянии принять своим чистым телом грязь окружающего мира?! Уж лучше броситься в вечный поток, найти себе могилу в рыбьем чреве. Могу ли я с моей ослепительной белизной позволить себе замараться мирской грязью?!»
И тогда Цюй Юань сочинил поэму Хуайша чжи-фу («С мужеством в сердце»)[1005]. В ней говорилось:
Прекрасен день в начале лета,
Зеленеют травы и деревья,
[Лишь я один] скорблю без меры,
Я ухожу все дальше на юг.
Передо мною даль без края,
Здесь тишина и покой;
Обида меня терзает злая,
И горе сгибает порой.
Я сдерживая свои чувства и стремления,
Склоняясь с горечью, чтобы как-то пережить.
Когда бревно тешут и делают брусом,
То свойства дерева в нем не изменить.
Когда мужем совершенным пренебрегают,
Тот своих намерений не изменяет.
Он, как прежде, прям и честен,
И в этом величие большого человека.
Если бы искусный мастер не блистал своей работой,
Кто бы узнал о его талантах.
Когда в темном месте черный узор наносят,
Подслеповатые люди его не видят.
А когда Ли Лоу[1006] прищуривал глаза,
Невежды считали, что он незряч.
Тот, кто белое считает черным, [286]
Низкое мешает с высоким;
Для того, кто думает, что феникс живет в клетке,
Куры и домашние утки летают в небесах;
Кто с яшмой путает простые камни,
Мерит все одной меркой;
Находящиеся у власти грубы и пристрастны,
Не знают, что таится во мне.
Я мог бы взять на себя многое и вести дело к процветанью,
Но затянут в трясину и не могу воспарить.
Обладая большими талантами,
Я не могу показать до конца, на что я способен.
Деревенские собаки хором лают,
Они облаивают то, что им чуждо.
Чернить талантливых, сомневаться в великодушных —
Вот подлое свойство заурядных люден.
Внешность и внутренние силы слились во мне воедино,
Но люди не знают моих способностей.
Во мне собрались многие таланты.
Но никто не знает, чем я обладаю.
Я ценю добродетель и держусь справедливости,
В основательности — мое богатство.
Мне не встретился [мудрый] Чун-хуа[1007],
Кому понять, что скрывается за моим свободным поведением.
С далекой древности известно:
Никогда не жили одновременно два мудреца, —
И кто знает, в чем причина.
А Тан и Юй так далеки,
И я не могу передать им свою любовь.
Стараюсь сдерживать чувство разочарования,
Гасить обиды и быть сильным.
И хотя я столкнулся с грязью,
Но не сменил своих устремлений;
В надежде послужить примером людям
Я иду по дороге на север;
Солнце меркнет, и скоро закат,
Конец моей печали и грусти
Наступит только с концом моей жизни.
В заключении [поэмы] говорится:
Юань и Сян[1008] раскинулись широко,
И катят бурлящие волны. [287]
Ночною мглой окутана дорога,
А путь, которым я иду, далек и смутен.
Несу в себе бесконечное страданье,
Горечью мои вздохи налились
В мире нет человека, который понял бы мена.
Нет такого сердца, к которому можно было воззвать.
Моим чувствам и характеру
Нет пары.
Бо Лэ[1009] давно ушел из мира,
И кто в состоянии оценить редкостного скакуна?
Каждому с рожденья уготована своя судьба,
Есть то, что людям не дано перешагнуть.
Я душу укрепил и дал простор своим стремленьям,
Чего же мне еще бояться?
Все время я страдаю и скорблю,
Стенаю, тяжело вздыхаю.
Мир грязен, и никто меня не знает,
И некому открыть мне душу.
Я знаю, что смерти не избежишь,
И не хочу, чтобы меня жалели.
Хочу ясно заявить благородным мужам,
Что стремился быть им подобным[1010].
вернуться
В тексте — сань люй дафу — сановник трех поселений, или наделов. Как поясняет Пэй Инь, такой сановник ведал поместьями трех знатных родов: Чжао, Цюй и Цзин [254, т. V, с. 2486].
вернуться
Название Хуайша чжи-фу переводится по-разному: «С камнем в объятьях» (А. Гитович), «В тоске по речному песку» (В.М.Алексеев). Мы перевели «С мужеством в сердце», что представляется нам наиболее отвечающим смыслу поэмы.
вернуться
Ли Лоу (он же Ли Чжу) считается современником мифического Хуан-ди. Ли Лоу якобы обладал таким острым зрением, что различал мелкие былинки за сто шагов. О распространенности этого предания говорит тот факт, что философ Мэн-цзы назвал именем Ли Лоу гл. 7 своего трактата (см.: ЧЦЦЧ, т. I, с. 378).
вернуться
Чун-хуа (досл. «двойной блеск») — прозвище одного из мифических правителей Китая — Шуня (см.: Истзап, т. I, гл. 1, с. 242, примеч. 93).
вернуться
Юань и Сян — реки, протекающие по землям пров. Хунань, обе впадают в Янцзы.
вернуться
Бо Лэ — современник циньского Му-гуна в период Чуньцю; был известен своим искусством управления лошадьми.
вернуться
Мы взяли за основу выполненный достаточно профессионально перевод А. Гитовича, подготовленный, по-видимому, с подстрочника [5, с. 186]. Однако выверка перевода по китайскому оригиналу показала, что отдельные места переданы не совсем точно, а ряд строк не имеет китайского эквивалента в тексте. Это побудило нас попытаться дать пересмотренный вариант перевода поэмы Цюй Юаня, который и предлагается читателю.