Минь Сунь по прозвищу Цзы Цянь был младше Конфуция на 15 лет. Конфуций говорил: «Как отличался сыновней почтительностью Минь-цзы! Не было несогласных с похвалами ему от родителей и братьев. Он не прислуживал в домах знатных сановников, не кормился за счет распущенных правителей. [Он говорил]: "Если вновь придут за мной, мне придется удалиться на реку Вэнь"»[228].
Жань Гэн имел прозвище Бо-ню, Конфуций отмечал его добродетельные поступки. Когда Бо-ню тяжело заболел, Конфуции отправился навестить его и через окно пожал его руку, сказав при этом: «Какой [достойный] человек, а страдает от подобной болезни. Такова судьба!»[229].
Жань Юн носил прозвище Чжун Гун[230]. Когда Чжун Гун спросил Учителя об [основах] управления[231], Конфуций ответил: «Выходя из дома, обращайся с людьми, словно встречаешь важных гостей; управляй людьми, словно совершаешь большой жертвенный обряд. Тогда и в княжестве и в семье не будет вражды и недовольства». Конфуций признавал Чжун Гуна [примером] добродетельного поведения и говорил: «Юн — это человек, который мог бы сидеть лицом к югу»[232]. Отец Чжун Гуна был человеком низкого происхождения, но Конфуций говорил: «И от пестрого быка может родиться теленок огненно — рыжей масти и с прямыми рогами. Даже если его не пожелают использовать [в качестве жертвенного животного], разве духи гор и рек отринут его?»[233].
Жань Цю имел прозвище Цзы Ю. [Он] был моложе Конфуция на 29 лет и служил управителем дел в роду Цзи[234]. Цзи Кан-цзы[235] спросил Конфуция: «Обладает ли Жань Цю жэнь?» Ответ гласил:. «Поселение, где живет тысяча семей, поставляет сто боевых колесниц. Цю в состоянии управлять этим войском, а вот о его жэнь я не знаю»[236]. Тогда последовал новый вопрос: «А обладает ли Цзы Лу жэнь?» Конфуций ответил: «Он подобен Цю».
Цю спросил у Учителя: «Если я что-то услышал от [вас], то [68] надо ли сразу исполнять?» «Следует тут же исполнять». Цзы Лу спросил то же самое: «Если я что-то услышал [от вас], то надо ли сразу исполнять?» Ему Учитель ответил: «У тебя живы отец и старший брат, как же можно, услышав что-то, тут же исполнять [без совета с ними]?»[237]. Цзы Хуа удивился и сказал: «Осмелюсь спросить, почему вопросы к вам были одинаковые, а ответы разные?» Конфуций ответил: «Цю медлителен, поэтому я его подгоняю, а Ю тороплив, поэтому я его сдерживаю»[238].
Чжун Ю по прозвищу Цзы Лу был родом из Бянь[239] и моложе Конфуция на 9 лет. Цзы Лу был человеком неотесанным и по характеру диковат, ценил отвагу и силу. Был прямолинеен в своих устремлениях, на голове он носил шапку из петушиных перьев (шапку храбреца), на поясе — меч в ножнах из свиной кожи, что было оскорбительно для Конфуция[240].
Обряды, установленные Конфуцием, постепенно привлекли Цзы Лу. Чжун Ю надел конфуцианскую одежду, передал дары[241] и по просьбе людей, близких к Конфуцию, был принят в число его учеников.
Цзы Лу спросил Учителя [об основах] управления. Конфуций ответил: «Прежде всего будь сам примером и тогда утруждай других». Цзы Лу попросил дополнить ответ. Учитель сказал: «Не оставляй усилий»[242].
Цзы Лу спросил: «Благородный муж должен ли ставить отвагу выше всего?» Конфуций ответил: «Выше всего у него стоят долг и справедливость. Если благородный муж обладает доблестью, но у него отсутствует чувство долга, то [наступает] беспорядок, а если храбрость обнаруживает человек низкий, а понятия о долге у него нет, то начинается разбой»[243].
Цзы Лу был таким человеком, что, услышав [наставление] и еще не успев исполнить его, опасался лишь того, что услышит другое [указание][244].
Конфуций сказал: «Суметь принять справедливое решение в кругу спорящих, — таков Ю! Ю любовью к доблести превосходит меня, но [в этом] нет того, чем можно пользоваться»[245]; «Такие, как, Чжун Ю своей смертью не умирают»; «Одетым в распахнутый ветхий халат со старой подкладкой, стоять рядом с людьми, одетыми в лисьи и барсучьи меха, и ничуть не стыдиться — таков Ю»[246]! «[Вместе с тем] Ю [лишь] поднялся в залу, а во внутренние покои еще не вступил»[247].
228
См.: ЧЦЦЧ, т. I, с. 249. Имелось в виду, что Минь Сунь скорее скроется в захолустье, чем станет служить неправедным властям.
229
Очевидно у Бо-ню было заболевание, считавшееся очень заразным. И.И. Семененко предполагает, что Бо-ню страдал проказой [80, с. 196]. Упоминание о болезни Бо-ню и словах Учителя по этому поводу см.: ЧЦЦЧ, т. I, с. 135.
230
Он тоже был лусцем. В
231
В
232
«Обратившись лицом к югу» (
233
Как явствует из комментариев к
235
Цзи Кан-цзы — глава сильнейшего луского рода Цзи, которому в молодые годы служил сам Конфуций.
236
Этот диалог приведен в
237
Эти вопросы и ответы см.: ЧЦЦЧ, т. I, с. 265. Правда, в тексте
238
Лян Юй-шэн [246, кн. 12, гл. 28, с. 7] и Мидзусава [248, т. VI, гл. 67, с. 5] отмечают, что в сунском издании
239
Бянь — селение, с эпохи Хань — уездный город. Располагался в совр. уезде Сышуй пров. Шаньдун. Это также и место рождения Чжуан-цзы.
240
Словосочетание
241
Посвящение в полноправные ученики сопровождалось вручением Учителю особых даров, символизировавших верность наставнику до смертного часа.
244
И.И. Семененко справедливо подчеркивает неразрывность слова и действия в конфуцианстве: «Переход от слова к делу совершается в рамках единого процесса ритуализации. "Речь" — обряд переходит в "действие" — обряд» [80, с. 52].
245
См.: ЧЦЦЧ, т. I, с. 91. Под словом
246
См.: ЧЦЦЧ, т. I, с. 191. Конфуций хотел подчеркнуть, что верные его ученики не смущались нищетой, убожеством одежды, всем тем, чего стыдились верхние слои общества. Налицо апология духа, которую И.И. Семененко в несколько экстравагантной формулировке описывает как «худородство, несущее печать высшей родовитости» [80, с. 235].
247
Здесь очевидная аллегория: хотя Чжун Ю и приблизился к Учителю и слушает его поучения («поднялся в зал»), но не проник в суть и глубину его заветов («не вошел во внутренние покои»).