Портреты Чжан Эра и Чэнь Юя сложнее: отмечаются их заслуги и многочисленные ошибки. Сыма Цянь обличает недостатки Хань Синя (гл. 92), хотя признает широту его замыслов, его помощь в становлении власти дома Хань. Своеобразна фигура Шусунь Туна, умевшего, по оценке Сюй Вэньшаня [257, с. 365], идти вперед и отступать, меняться в соответствии с обстановкой. Он прошел путь от резкого противостояния конфуцианству до его поддержки, став признанным конфуцианским мудрецом и [20] наставником. Негативно оценивается легист Чао Цо (гл. 101); всячески прославляются мудрые и почтительные сановники Чжан Ши-чжи, Ин Фэн, Вэй Гуан (гл. 102); контрастом к ним выступают жестокие чиновники из гл. 122. Большое впечатление оставляет образ современника Сыма Цяня — великого поэта Сыма Сян-жу (гл. 117).
Невозможно охватить все многообразие характеров и судеб людей, представленных в Ле чжуань. В главах этого раздела читатель столкнется с сотнями персонажей, так как наряду с главными героями в них упоминается множество второстепенных участников тех или иных событий. Но наличие исключительных личностей в исключительных ситуациях не лишает нас возможности с полным основанием сказать, что у Сыма Цяня, как у Геродота и Фукидида, типические фигуры выступают в типических обстоятельствах.
Характерным для литературного стиля всех разделов Ши цзи и особенно «Жизнеописаний» было широкое использование Сыма Цянем прямой речи своих героев. Нередко они выступают с советами и наставлениями перед ванами и сянами, проявляя образцы дипломатического обмана и изворотливости (этим наиболее отличались персонажи периода Чжаньго — Су Цинь, Чжан И и др.). Разумеется, не стоит считать все эти монологи и ремарки подлинными, поскольку вряд ли писцы и летописцы в разных княжествах и на протяжении многих веков могли вести и вели записи такого рода (стенографии и даже скорописи в Китае еще не было). Наверное, прав Д. Бодде, отмечавший, что «речи, которые включены в биографии Ши цзи, сами по себе не могут быть аутентичными, они просто играют роль литературных украшений (embroideries), чтобы дополнить основные исторические факты» [106, с. 68]. Основой для создания подобной беллетризованной картины прошлого были предания о деятельности видных мужей прошлых эпох, создававшийся вокруг них ореол исключительности и передававшиеся из поколения в поколение записи важнейших событий.
Дидактика пронизывает значительную часть суждений, приводимых историком применительно к самым разным обстоятельствам. Приведем лишь несколько сентенций, носящих характер расхожих истин, назиданий и поучений на все случаи жизни: Чжао Гао утверждает: «Совершая великие дела, не обращают внимания на мелочи... Тот, кто смотрит лишь на мелочи, забывая важное, в будущем непременно пострадает. Тот, кто нерешителен, долго колеблется, впоследствии обязательно раскается... В спокойствии может таиться опасность, а в опасности — спокойствие. Как же почитать мудрецов, если вы еще не установили точно, где [21] спокойствие и где опасность?» [254, т. V, с. 2549-2550]; в той же главе приведены стенания Ли Сы: «Нет большего позора, чем быть презренным и ничтожным; нет большего горя, чем быть бедным и пребывать в отчаянном положении» [там же, с. 2549]; «Я слышал, что даже мудрец совершает ошибку в одном деле из тысячи, а глупый хотя бы одно из тысячи дел делает правильно. Поэтому и говорят: даже в словах глупца мудрый сумеет найти что-то полезное для себя», — Гуань-цзюнь (гл. 92) [там же, с. 2618]; «Слушать советы — основа любого дела, составлять планы — главное в осуществлении дел... К успеху приводит не что иное, как твердость в принятии решений, а сомнения — гибель для всякого дела... Потому и говорится: нерешительный тигр хуже жалящей пчелы, рысак, который топчется на месте, не стоит самой захудалой клячи, которая хоть и медленно, но идет вперед» [там же, с. 2625]. В гл. 124 приводится назидательная поговорка: «Разве можно считать добродетельным того, кто, познав жэнь ("милосердие") и и ("долг"), стремится получить от них выгоду?» [254, т. VI, с. 3182]. Поэт Сыма Сян-жу (гл. 117) обращался к императору с такими словами: «Проницательный видит то, что еще не сбылось, мудрый избегает опасности еще до того, как она появится, несчастие всегда таится в неизвестности и возникает перед человеком неожиданно» [там же, с. 3054].