Иными словами, записанные в 1Кор.15:3 и далее свидетельства первых очевидцев, лично подтверждающих явления воскресшего Иисуса, появились раньше гностических материалов. Кроме того, следует помнить, что в гностических текстах эти факты не отрицаются; более того, в них подтверждается Воскресение Иисуса[256]. Но Раймонд Браун напоминает, что в связи с Воскресением Иисуса интерес представляет «идентифицируемая цепочка свидетельств», а не гностическое богословие[257]. По мнению Фармера, всякие гностические сценарии, согласно которым смерть и Воскресение Иисуса якобы не играли важной роли в ранней апостольской общине, подобны «детским замкам в песочнице» – в том смысле, что они представляют собой «воображаемую реконструкцию» данных[258].
Итак, что же защитники гностического тезиса думают о смерти и Воскресении Иисуса? Это может показаться удивительным, но ни Робинсон, ни Кёстер, судя по всему, не пытаются отрицать историчность этих событий. Более того, Робинсон делает чрезвычайно важное и логичное замечание: даже если смерть и Воскресение Иисуса не упоминались в Q, это не значит, что община Q не знала об этих событиях[259].
В другом месте Робинсон утверждает, что самые ранние сообщения о явлениях воскресшего Иисуса говорят о нефизических видениях Его сияющего духовного тела. Однако он считает, что в гностицизме господствовало представление только о сиянии без самого тела[260]. Хотя мы хотели бы подчеркнуть свое несогласие с позицией Робинсона, пренебрегающего физическими явлениями, необходимо также отметить, что даже следование традициям Q и «Евангелия от Фомы» не обязательно подразумевает неизбежное отрицание буквальной смерти и последующих явлений Иисуса.
Кёстер недвусмысленно выражает уверенность в смерти Иисуса на кресте и добавляет: «Что касается явлений воскресшего Иисуса и их последствий, здесь мы стоим на более твердой почве». И хотя Кёстер не пытается установить природу этих явлений, он считает, что они «не вызывают сомнений». Далее он отмечает, что именн.э.и явления объясняют стремление учеников к миссионерству, так как «... после воскресения на смену печали и скорби, или даже ненависти и неприязни пришли радость, творческий порыв и вера. Хотя воскресение не открыло ничего нового, для первых христиан все обновилось благодаря ему»[261].
Хотя можно предположить, что «воскресение не открыло ничего нового» – это лишь личный взгляд Кестера, следует еще раз отметить, что ни Q, ни гностические тезисы ни в коем случае не заставляют отрицать смерть Иисуса или реальность Его явлений. Иными словами, даже те, кто мог бы отрицать эти события, делают это, скорее всего, не под влиянием гностического материала. Но очевидно и то, что интерес к Q и «Евангелию от Фомы», сравнительно мало говорящим об этих предметах, все равно не мешает Кестеру заключить, что вера в Воскресение Иисуса имела первоочередное значение для первых верующих.
Мы приходим к выводу, что общая гностическая траектория несостоятельна по ряду причин, не все из которых здесь упоминались[262]. Гностические источники появились слишком поздно, и к тому же нет данных, позволяющих считать, что эти тексты основаны на авторитетных свидетельствах очевидцев.
Кроме того, канон Нового Завета формировался не на открытом собрании, где ортодоксальные и гностические тексты обладали одинаковым статусом. И хотя возможно, что вопросы канона были окончательно решены только к концу второго века, собрание Евангелий (плюс Книга Деяний) и послания Павла имели устоявшуюся традицию задолго до этого. По всей видимости, лет через 40 после завершения канон.э.и два собрания текстов уже имели статус Писания.
Наконец, существует ряд причин, по которым Q и гностические традиции не дают оснований отрицать евангельские факты смерти и Воскресения Иисуса. Мы привели несколько аргументов, показывающих, что этот тезис неизменно опровергается имеющимися данными, с какой стороны ни смотри.
Таким образом, мы приходим к выводу, что возросший с недавних пор интерес некоторых ученых к подобным гностическим идеям не подрывает историческую достоверность жизни, учения, смерти и Воскресения Иисуса. С этим выводов согласны большинство ученых-крити-ков, и мы попытались показать, что для этого у них есть очень веские основания.
256
См., например, «Евангелие истины» 20:25-34, 30:23, 27-33; «Послание к Регину» 45:14-28, 46:14-20, 48:4-19. Однако следует отметить, что гностики часто отрицали телесное воскресение Иисуса. Это особенно заметно в «Послании к Регину» 45:17-21.
260
James M. Robinson, «Jesus from Easter to Valentinus" Journal of Biblical Literature, Vol. 101, 1982, pp. 6-17.
262
Прочие проблемы гностических взглядов выходят за рамки вопросов, рассматриваемых в этой главе. Хотя некоторые изречения Иисуса толковались по-разному, из этого нельзя делать вывод, будто гностицизм подтверждается учением Иисуса. Примерами отличий служат Его учения о Боге, Сотворении, природе физического тела, вечной жизни, спасительной вести и необходимости нести Его слова всему миру. (См. Habermas, Ancient Evidence for the Life of Jesus, p. 64.) Пейджелс называет и некоторые другие аспекты, в которых учение Иисуса отличалось от учений гностиков (Gnostic Gospels, pp. 177-178).
Еще один важный вопрос связан с происхождением гностицизма. Преобладает мнение, что он произошел от христианства. Фитцмайер называет гностицизм «паразитом» в этом отношении (с. 123). (См. Robert Grant, Gnosticism and Early Christianity, а также Edwin Yamauchi, Pre-Christian Gnosticism: A Survey of the Proposed Evidences Grand Rapids: Eerdmans, 1973.).
Другую критику см.: Ronald H. Nash, Christianity and the Hellenistic World (Grand Rapids: Zondervan, 1984).