Другие последователи Бультмана вскоре присоединились к Кеземану в сдержанной критике скептических подходов, отрицавших какое бы то ни было историческое основание раннего христианства. В то же время такие ученые, как Гюнтер Борнкам, продолжали поддерживать определенные идеи Бультмана, отвергая начавшийся в девятнадцатом веке «поиск исторического Иисуса» и утверждая, что, хотя о жизни Иисуса можно узнать довольно много, вера не зависит от исторических исследований[16].
Под влиянием Кеземана, Борнкама и других исследователей Джеймс Робинсон отверг старый поиск, предложив новый подход к вопросу об историческом Иисусе. Соглашаясь с другими в том, что вера не зависит от исторических исследований, он, тем не менее, утверждал, что христианская керигма (основа учения) требует исторического основания:
«Этот акцент керигмы на историческом существовании Иисуса экзистенциально обязателен именно потому, что керигма... говорит о значимости жизни «во плоти».
Именно то внимание, которое в керигме уделяется историчности Иисуса, делает необходимым новый поиск»[17].
Ученые, занявшиеся «новым поиском» исторического Иисуса (так стали называть это движение), популяризовали тест на историческую подлинность, применявшийся к жизни Иисуса. Этот тест, который часто называют «критерием несходства», утверждает, что подлинен только тот материал, относящийся к жизни Иисуса, который не заимствован ни из раннехристианского учения, ни из иудаизма. Когда материал Евангелий не происходит ни из одного из этих источников, можно с определенной долей уверенности назвать его историческим[18].
Однако применение критерия несходства привело к тому, что материала стало гораздо меньше, чем при использовании старых методов поиска. Один из главных недостатков этого теста заключался в том, что он отрицает какую-либо общность Иисуса с иудейскими или христианскими убеждениями, что совершенно нелепо, так как Он вырос в первой среде и стал главным вдохновителем второй. Таким образом, приверженцы этого подхода не сумели освободиться от исторического скептицизма, который сами же критиковали.
Кроме того, возник вопрос: оправданно ли использование дополнительной информации, и если да, то на каких основаниях? Другие ученые пошли гораздо дальше в критике тех, кто категорично ограничивал поиск исторической основы жизни Иисуса; это ограничение было господствующей тенденцией по крайней мере до середины двадцатого века. Иногда в своих выводах они, казалось, симпатизировали традиционному христианству, особенно когда настаивали на некоторых сверхъестественных элементах, содержащихся в Евангелиях.
Вольфхарт Панненберг возглавил группу интеллектуалов, последовательно защищавших концепцию Божьего откровения в пространственно-временной истории[19].
Особое значение придавалось Воскресению Иисуса[20]. Юр-ген Мольтман защищал эсхатологическую перспективу, отводившую важную роль участию Бога в исторических событиях как прошлого, так и настоящего[21].
Пожалуй, верным будет утверждение, что сейчас попытки понять Иисуса сточки зрения истории оцениваются довольно позитивно. Причем любопытно, что такой подход зачастую размывает границы между либерализмом и консерватизмом. Нельзя сказать, что среди современных ученых царит единодушие, однако современные тенденции породили то, что некоторые называют «третьей волной» поисков исторического Иисуса[22].
По сравнению с приверженцами «нового поиска» представители этого направления дают более позитивную оценку историческому Иисусу. Но выявить какие-либо общие черты этих новейших исследований сложнее, гак как в них представлен более широкий спектр взглядов. Пожалуй, главная особенность заключается в том, что жизнь Иисуса изучается на фоне Его времени, причем особое внимание уделяется еврейскому окружению и контексту, влиявшим на жизнь и учение Иисуса. Всякая интерпретация, не учитывающая еврейскую принадлежность Иисуса, рассматривается как не соответствующая этой категории.
Соответственно, подчеркивается влияние религиозных, политических, экономических и социальных факторов, характерных для Палестины. Ввиду недавних археологических находок разгорелся спор о степен.э.линистического и римского влияния на жизнь в Галилее времен Иисуса.
16
Günther Bornkamm, Jesus of Nazareth, transl. by Irene and Fraser McLus-key with James M. Robinson (New York: Harper and Row, 1960), chapter I.
17
James M. Robinson, A New Quest of the Historical Jesus, Studies in Biblical Theology, First Series, 25 (London: SCM, 1959), pp. 85-92; cf. pp. 9-22.
19
Основополагающий труд, написанный группой богословов, которых иногда называют «Кружком Панненберга»: Woifhart Pannenberg, еd., Revelation as History, transl. by David Granskou (London: Collier-Macmillan, 1968).
20
Там же, гл. IV; тж. см. Wolfhart Pannenberg, Jesus – God and Man, transl. by Lewis Wilkins and Duane Priebe (Philadelphia: Westminster, 1968), pp. 88-105.
21
Jurgen Moltmann, Theology of Hope: On the Ground and the Implications of a Christian Eschatology, transl. by James W. Leitch (New York: Harper and Row, 1967).
22
Это название, видимо, впервые использовали Стивен Нил и Том Райт: Stephen Neill and Tom Wright, The Interpretation of the New Testament: 1961-1986, Second Edition (Oxford: Oxford Univ. Press, 1988). Лучшее исследование и оценку см. в книге: Ben Witherington III, The Jesus Quest: The Third Search for the Jew of Nazareth (Downers Grove: Inter Varsity, 1995). Популярный обзор современных работ, посвященных Иисусу, см.: Tom Wright, «The New, Unimproved Jesus,» Christianity Today, vol. 37, no. 10, September 13, 1993, pp. 22-26.