«Загадка», «чудо» — говорили о Сафо уже древние. Эти слова лучше всего подходят как к личности «десятой греческой музы», так и к её поэзии.
«Страстная» Сафо, как называли её современники, родилась на острове Лесбос в городе Эросе, за 612 лет до н. э. Отца её звали Скамандронимом, мать — Клеидой. Подлинное эолийское имя Сафо — Псапфа («ясная», «светлая»).
Когда Сафо исполнилось шесть лет, она осталась круглой сиротой. В 595 году до н. э. юная девушка участвовала в восстании против тирана Питтакия и была вынуждена бежать на остров Сицилия. Она поселилась в Митиленах, почему впоследствии её и стали называть Сафо Митиленской, в отличие от другой Сафо — Эресской, обыкновенной куртизанки, жившей гораздо позднее знаменитой поэтессы.
Сафо вышла замуж за преуспевающего купца по имени Серколас, от которого родила дочь по имени Клеис.
По свидетельству современников, Сафо была небольшого роста, очень смуглая, но с живыми блестящими глазами, а если Сократ и называл её «прекраснейшей», то исключительно за красоту стиха.
По возвращении Сафо из Сицилии между ней и «ненавистником тиранов», поэтом Алкеем, её собратом по изгнанию, завязался роман. Поэт заявил Сафо, что хотел бы признаться ей в любви, но не решается: «Сказал бы, но стыжусь». На что Сафо отвечала: «Когда бы то, что высказать ты хочешь, прилично было, стыд навряд ли смутил тебя».
Сафо возглавляла в Митилене на острове Лесбос общину девушек, посвящённую Афродите. Она называла свой дом «домом служительниц муз», или «музеем». Иными словами, заведение Сафо было школой, отданной под покровительство женских божеств любви, красоты и культуры.
Школа эта носила характер религиозной общины, в которой вдохновляемая Афродитой Сафо обучала митиленских девушек умению быть женщинами. В кружке Сафо культивировались музыка, танцы и поэзия. Но искусствам обучались не ради них самих, а для того, чтобы посредством культа муз воплотить идеал женской красоты. Сафо сама была замужем и являлась матерью девочки, которую она сравнивает в стихах с букетом лютиков. Поэтому она готовила доверенных ей девиц именно к замужеству, к выполнению женщиной своего призвания в радости и красоте. Поэтическая культура, которую Сафо прививала им своими пылающими строфами, распеваемыми девушками хором, называлась у древних «эротикой» и была культурой любви.
О том, какую горячую дружбу порождало такое воспитание под огненным небом, где царила Киприда, какие отношения могли возникнуть между Сафо и её воспитанницами, — об этом говорят нам её стихи:
Впоследствии эту любовь назовут лесбийской, хотя Сафо ни одной строчкой не дала понять, что её возлюбленная разделила с ней мучительную страсть.
Полагают, что Сафо умерла около 572 года до н. э., покончив жизнь самоубийством. По легенде она будто бы страстно влюбилась в молодого грека Фаона, перевозившего пассажиров с Лесбоса или Хиоса на противоположный азиатский берег, но, не найдя взаимности, бросилась с Левкадской скалы в море. С тех пор, согласно местному поверью, тот, кто страдал от безумной любви, находил на Левкаде забвение.
Армия, нашедшая свою заслуженную гибель
Борхес в одном из своих эссе цитирует древнего китайского историка. Дословно его сообщение я уже не помню, но смысл его таков: император послал против хуннов, в северные степи сколько-то там тысячную армию, где эти негодяи и нашли заслуженную смерть.
Последнее выражение поразило меня. Потом уже узнал, что на рубеже новой эры численность китайцев достигла почти 60 млн человек (а хуннов было около 300 тыс.). В те времена в Китае преобладал трудолюбивый, но отнюдь не воинственный обыватель. Поэтому китайскую армию комплектовали из преступников («молодых негодяев») и пограничных племен. Об их пропитании власти не заботились, полагая, что те прокормят себя сами. Разумеется, «молодые негодяи» промышляли за счёт грабежа китайского населения, что не могло не вызывать проклятий в их адрес.
Потому-то столичный историк и счёл гибель этих людей справедливым возмездием за их деяния.
Христианство и культ императоров
Историческое грехопадение христианства имеет свою точку отсчёта.
Конфликт ранних христианских общин с языческим миром в Римской империи приобрёл особую остроту не столько потому, что христиане отказывались почитать языческих богов, сколько потому, что они отрицали культ императоров.