Наряду с этой ярко выраженной тенденцией неогегельянства у Каутского, отчасти у Адлера, мы имеем группу ревизионистов, которые всю философскую ревизию марксизма проводят в основном с неогегельянских позиций. Это, во-первых, Марк Зигфрид — «левый» социал-демократ, Лукач и Корш (Корш бывший член германской компартии, теперь ренегат троцкистской складки, Лукач — член компартии, частично признаёт сейчас свои ошибки). И Лукач и Корш, идя в ногу со всеми критиками марксизма, ограничивают последний социальной теорией. И тот и другой стоят на точке зрения отождествления общественного объекта и субъекта, т. е. общественного производства и общественного сознания. Вместо объективно-революционной диалектики, эти теоретики проповедуют метафизику понятий и подменяют конкретную революционную борьбу пролетариата за новый экономический строй интеллигентской борьбой за новые формы сознания.
К сонму философствующих ревизионистов толка Корша и Лукача примыкает и Тальгеймер — бывший член германской компартии, состоящий теперь в брандлерианской группе, исключённой из Коминтерна и открыто вступившей в блок с социал-фашистами.
Философские взгляды Тальгеймера характеризуются эклектикой, приправленной большой дозой идеализма. Так, например, наряду с рядом материалистических положений Тальгеймер отходит от марксизма в таком существенном пункте, как вопрос о практике как критерии истины. Вместо марксистско-ленинского понимания практики как единственно правильного критерия истины Тальгеймер прибегает к самосознанию, которое будто бы уже само по себе даёт доказательство существования мира, отличного от моего сознания. Тальгеймер пишет: «Материалом диалектики служат категории мышления, которые „предполагают“ отдельные науки как известные и данные» («О предмете диалектики»). Это последнее положение доказывает всю пленённость Тальгеймера гегельянской диалектикой. Он целиком выбрасывает за борт колоссальную критическую работу, проделанную Марксом и Энгельсом по материалистической переработке гегелевской диалектики. Совершенно игнорируется ленинизм как новый этап в развитии диалектического материализма и все указания Ленина о действительных задачах марксизма в области философии, которые должны состоять «в диалектической обработке истории человеческой мысли, науки и техники»[480]. Вместо этого вся теоретическая работа замыкается Тальгеймером в схоластику понятий, одетых в диалектическую фразеологию, под покровом которых легче протащить буржуазную идеологию в ряды рабочего класса, гораздо удобнее вместе с социал-фашистами проводить политику спасения капитализма.
Наиболее ясно демонстрирует служебную роль неогегельянства в теориях современной социал-демократии и буржуазии такой маститый теоретик социал-фашизма как Кунов. Кунов прибегает к помощи Гегеля для оправдания своих теорий об общих основах государства, общих принципах национальности, права и т. д. Весь смысл возврата к Гегелю состоит именно в том, чтобы при помощи его абсолютного идеализма теоретически увековечить отношения буржуазного строя, возвести эти отношения во всеобщий принцип, освятить их и тем самым способствовать их практическому увековечению. При помощи абсолютного духа Гегеля можно конкретное буржуазное фашистское государство изобразить как вечное, капиталистическую Лигу наций как орудие вечного мира, капитализм как вечное средство прогресса и культуры.
Наряду с этой пригодностью философии Гегеля для цели защиты капитализма Гегель привлекателен для с.-д. и как маскировочное средство. Учителя марксизма достаточно ясно и много говорили о положительном влиянии гегелевской диалектики на них, и было бы странным, если бы современные ревизионисты не пытались подкраситься под марксизм с помощью Гегеля. Вот почему Каутский заигрывает с гегелевской диалектикой. В одном месте своей последней работы он прямо говорит, что в некоторых пунктах его понимание диалектики больше соприкасается с гегелевским, чем с энгельсовским. Но каждому революционному марксисту также совершенно ясно, что возврат от марксистско-ленинской диалектики к гегелевской есть реакционный шаг назад. Маркс ещё в своих первоначальных работах отмечал консервативную сторону гегелевской диалектики, поскольку она борьбу противоположностей не доводит до конца, а синтетически примиряет противоположности в абсолютном знании. Вот этот-то «синтетический» результат гегелевской диалектики и помогает социал-фашистским теоретикам, маскируясь гегелевской диалектикой, продолжать и углублять дальнейшую ревизию марксизма, его оппортунистическое извращение. Материалистическая диалектика, последовательно применяемая, ведёт к революции, идеалистическая диалектика неизбежно приводит к смазыванию противоречий, к их притуплению и тем самым к их сохранению в действительной жизни.