Самая постановка этого вопроса в нашей работе и его анализ показывают, надеемся, как мало можно считать классическую форму "чисто эстетической" проблемой. Развитие исторического романа служит отличным доказательством того общего положения, что за чисто формальными, на первый взгляд, опорами скрываются серьезнейшие вопросы самой жизни и ее идеологического отражения. (Это, конечно, не относится к дискуссиям между современными формалистскими "школами".) Даже вопрос о том, можно ли считать исторический роман особым жанром, со своими собственными, особыми художественными закономерностями, или следует признать, что нет принципиальной эстетической разницы между историческим и всяким другим романом, — даже этот вопрос нельзя разрешить иначе, как в связи с постановкой основных общеидеологических и политических проблем определенной эпохи.
Мы убедились, что решение всех эстетических вопросов зависит от отношения писателя к народной жизни. Принятие классических традиций исторического романа или отказ, от них — это вовсе не художественно-ремесленная задача. Дело не в том, что Вальтер Скотт или Манцони стоят, как художники, выше наших современников; главное и решающее здесь то, что Скотт и Манцони, Пушкин и Лев Толстой понимали народную жизнь и изображали ее более исторично и человечно, чем даже самые крупные демократические писатели-гуманисты наших дней. И если классическая форма исторического романа адэкватно выражала жизненное восприятие авторов, то есть и фабула и композиция этих романов были предназначены для того, чтобы пластически изобразить существенность, богатство и многообразие народной жизни, как основу всех исторических перемен, то в исторических романах наших выдающихся западных современников мы видим на каждом шагу разлад между осознанным мировоззрением, жизненным чувством писателя и средствами художественного выражения.
Поэтому критика современной литературы, основанная на изучении классических образцов, с одной стороны, и закономерностей эпической и драматической формы, с другой, — вдвойне оправдана.
Установление непреложного факта, что такое-то литературное направление должно было возникнуть и возникло в определенных общественных условиях, что оно является необходимым продуктом экономических условий и классовой борьбы своего времени, еще не дает критерия для эстетического суждения.
Исторический роман художественно отражает движение исторической действительности, и критерий для оценки его содержания и формы должен быть взят из той же действительности — из жизни народа, из ее развития, проходящего через ряд кризисов.
Анализируя известный период литературы, мы сталкиваемся, скажем, с тем фактом, что даже самые выдающиеся писатели этого времени, такие, как Густав Флобер или Конрад Фердинанд Мейер, ограничены начавшимся упадком своего класса, не обладают способностью видеть подлинную народную жизнь и понимать ее неисчерпаемо богатое содержание и создают "новую форму" исторического романа на основе такого обедненного восприятия современного общества и его корней. Может ли марксистско-ленинская критика удовлетвориться генетическим, общественно-историческим объяснением этого явления и не итти дальше? Нет, она Должна также оценить его с эстетической точки зрения, на основании своих высоких требований к художественно-реалистическому отображению мира.
Но и провозглашением права на критику и даже "а осуждение художественной продукций целого периода (причем, само собой разумеется, такое осуждение не только не отрицает исторической необходимости декаданса, а, напротив, исходит из ее признания) проблема оценки современного исторического романа еще, конечно, не разрешается: ведь между литературной продукцией выдающихся авторов современного исторического романа и типичными романами времен буржуазного упадка есть огромная идеологическая разница, даже противоположность. Следовательно, оценка современного романа — задача чрезвычайно сложная.