Некоторые крупные чиновники также иногда увлекались краеведением. Так, генерал-лейтенант, инженер Н. Ф. Бутенев собрал большую коллекцию каменных орудий в Карелии, где он с 40-х гг. ведал Олонецкими горными заводами. К 1869 г. у него было уже собрано около 400 каменных изделий первобытного человека. Его коллекция была приобретена Этнографическим музеем Академии наук.
Большую коллекцию «доисторических древностей» собрала А. М. Раевская, жена знаменитого генерала Н. Н. Раевского. Из собранных ею в разных губерниях (Олонецкой, Херсонской, Киевской и др.) материалов был создан частный музей, открытый для посещения. Позднее основную часть находок Раевская передала Румянцевскому музею. Коллекция первобытных орудий была собрана и архиепископом иркутским Нилом (Н. Ф. Исакович), автором очень живых записок о путешествии по Сибири.
Таким образом, первые музеи по археологии были организованы также благодаря деятельности представителей неправительственного направления в краеведении.
Довольно рано в России стало развиваться и школьное краеведение. Еще М. В. Ломоносов стремился привлечь «малых, особливо крестьянских детей» к приискам «неизвестных руд, дорогих металлов и камней». По программе народных училищ 1782 г. предписывалось учителям собирать сведения местной истории краев и о «народах там живущих, о древних остатках и курганах и что о них повествуют...». Устав народных училищ рекомендовал учителям записывать важнейшие местные события, «дабы история Российского государства имела со временем достоверные памятники». Некоторые учителя, занимаясь историческим краеведением. издали ряд трудов (см., например: Бунаков Н. Ф. Избранные педагогические сочинения. — М., 1953).
Большое внимание краеведению уделял Л. Н. Толстой. Он считал, что изучение истории играет большую роль в устранении общественных пороков. Он резко выступал против забвения истории, ее темных страниц: «Зачем раздражать народ, вспоминать то, что уже прошло? Прошло? Что прошло? Разве может пройти то, чего мы не только не начинали искоренять и лечить, но и то, что боимся назвать по имени? Разве может пройти жесткая болезнь только оттого, что мы говорим, что она прошла? Она не проходит и не пройдет никогда и не может пройти, пока мы не признаем себя больными...»[60].
Великий русский педагог-демократ Константин Дмитриевич Ушинский резко выступал против тех наставников, которые доказывали, «что ни в нашем прошедшем, ни в нашем настоящем нет ничего такого, на чем могла остановиться юная душа с любовью и уважением... Нет, это не значит воспитывать душу, а скорее разрушать ее... нет, это не образование, а дикость, вандализм, потому что только варварам свойственно не иметь истории и разрушать драгоценнейшие ее памятники, истреблять все и не созидать ничего. А это вандальское... направление нередко принимается у нас многими за признак европейского образования, тогда как в целой Европе нет ни одного самого мелкого народца, который бы не гордился своей национальностью»[61]. Особое значение в воспитании К. Д. Ушинский придавал родному языку: «Поколения народа проходят одно за другим, но результаты жизни каждого остаются в языке — в наследии потомкам»[62]. Он призывал учителей широко использовать народный фольклор, данные этнографии в процессе обучения и воспитания: «По содержанию наши пословицы важны для первоначального обучения тем, что в них, как в зеркале отразилась русская народная жизнь со всеми своими живописными особенностями»[63].
Передовые учителя занимались краеведением, организовывали народные чтения. «В тех деревнях, где они велись, они явились звеном, связующим школу с местным населением, приучали его смотреть на школу как на учреждение нужное и полезное не только для детей, но и для взрослых, заинтересовали огромную часть населения содержанием книг и подготовили последующий успех народных библиотек»[64]. В начале XX в. народные чтения сменяются чтением лекций, появляются кадры разъездных лекторов с волшебными (проекционными) фонарями. Стали проводиться публичные чтения и для школьников. Появились воскресные школы для взрослых. Правительство закрыло их в 1862 г., но в 1904 г. было вынуждено вновь открыть их. В 1905 г. таких школ числилось 782 (не считая 182 школ под эгидой церкви), а курсов при этих школах для рабочих — 549. Во всех воскресных школах было 3200 преподавателей с 40 006 учащимися. Школы эти существовали в основном на частные пожертвования и были бесплатными (кроме Польши).