Ученый секретарь размашисто завизировал последнюю бумагу. Наташа вышла. Бернадский выпрямился в кресле, потянулся, шумно вздохнул и произнес одно из своих изречений:
— Бюрократия сожрет когда-нибудь мой мозг.
— Ничего, что-нибудь и нам, грешным, останется...
— А если нет?
— Тогда я горько поплачу, что ты не успел мне помочь в одном деле.
— Ага, значит, все-таки дело. Без него ты редкий гость в этом кабинете.
Ученый секретарь встал из-за стола, подошел к двери и запер ее на ключ. Когда он повернулся к Шефу, лицо его было усталым.
— Что-нибудь случилось?
— Случилось, с Женей Дейнеко... Его завернули..
— Позволь, но у него же все в порядке: отзыв с кафедры металлофизики, письмо нашего института. Я сам его подписал. Там все достаточно убедительно изложено.
— Знаю. Но дело в том, что Дейнеко, а заодно и нас с тобой обвинили в жульничестве.
— Но это же чушь какая-то! Конкретно, против чего он возражает?
— Против того, что диссертация защищается вне института.
— Н-да!.. Значит, жулики?
— Значит, так.
— А ты знаешь, деятель-то этот не без нюха. Учуял, что криминал здесь есть.
— По-твоему, перспективная теоретическая работа — это криминал? Но вспомни, как сам же на активе говорил о семи процентах...
— Положим, я говорил о пятнадцати. Это французские социологи заявили: для того чтобы обстановка в научном центре была творческой, теоретические, поисковые, далекие от сиюминутного внедрения исследования должны занимать в работе института семь процентов. Я и сейчас считаю, что при таком размахе, как у нас, теоретический поиск должен занимать минимум десять процентов, а лучше — пятнадцать.
— А что ты с этими процентами будешь делать, если негде защитить даже одну теоретическую работу? ГАИ и то не додумалась до того, чтобы на оживленной магистрали города вдруг повесить «кирпич» — проезд воспрещен.
— Но мы ведь с тобой уже говорили: в нашем ученом совете нет таких специалистов, чтобы по косточкам разобрать работу твоего Дейнеко. Исследование-то теоретическое. А наш принцип — обязательное внедрение. А что может представить твой талантливый соискатель? Листок сплава, по размерам близкий к фиговому?..
— А если серьезно?
— Серьезно? Ты хоть знаешь, что за человек мой коллега в том институте?
— Так, кое-что слышал. Но все на уровне салонных разговоров.
— А точнее?
— Точнее? Он на этом месте недавно. И вообще, в нашем городе человек новый.
— Это я знаю. А как он сел на это место?
— Неизвестно. Одни говорят, что учился вместе с ректором. Мол, старая студенческая дружба. Другие, что демобилизовался и приехал в родные палестины.
— А специалист-то он в какой области?
— Говорят, металлофизик, кандидат наук. Но я такого имени в литературе не встречал.
— А может, он по закрытой тематике работал? Или уже кончил заниматься наукой, как мы, грешные, а двигает ее в организационном плане? Или закончил путь на научном поприще, когда ты еще не начинал?
— Да нет, он наших с тобой лет. По мнению тамошних дам, мужик еще крепкий.
— Слушай? А что если твой Евгений к нему еще раз сходит? Может, у этого мужика настроение сегодня было не то или неприятности... Дейнеко и попал под горячую руку. Может быть? Вполне!
— Нет. После всего, что было сказано, Дейнеко к нему в роли слезного просителя больше не пойдет. Да и будь я на его месте, второй раз просить бы не стал.
— Экие вы ранимые! А дело?
— Насколько я тебя знаю, ты, Сева, тоже не пошел бы еще раз. Ну ответь по совести: пошел бы?