— Можно выяснить по накладной. Я дам команду. А у вас-то как?
— Поставим запасной мотор. И останемся без всякой подстраховки.
— А сколько это займет времени?
— Ерунда, всего день. Но из них, как известно, не возвращается ни один...
Со сборочной площадки Асаянц всегда предпочитал возвращаться в свой кабинет по галерее, что узким бетонным карнизом опоясывала почти все цехи. Это давало возможность, как с капитанского мостика, разом окинуть взглядом сложное хозяйство завода. Сейчас директор, быстро шагая привычным путем, машинально смотрел вниз на размеренную жизнь сборочного и механического цехов, оставаясь мыслями там, на площадке, возле разобранной машины.
Кучук-Яценко считает, что все задержится дня на два. Но в горячке, в раздражении забыли, что сегодня четверг. Завтра сборщики лишь успеют заменить мотор да опробовать узел. И — конец неделе. Просить поднажать, поработать в субботу и воскресенье — бесполезно. Люди устали. Слишком в высоком темпе прожили они весь период работы над К-700. И в этой усталости, в очередном, а главное, бессмысленном аврале они могут допустить невольную ошибку, напортачить. Нет, перерыв необходим, чтобы перевести дух, оглядеться, оторваться от машины. Тогда и на собственную работу каждый из них даже после двухдневного перерыва посмотрит другими глазами. Но время... В следующий четверг кончается январь. Кончается срок, который был запланирован для К-700. Весь заводской план первого месяца под угрозой из-за этих проклятых болтов-недомерков.
Патон не забыл, как шесть месяцев назад они втроем — Сахарнов, Кучук-Яценко и Асаянц — в присутствии гостя из Москвы назвали окончательные сроки завершения работ по К-700. Спустя два месяца, тщательно изучая перспективные планы опытного завода на грядущий год, Борис Евгеньевич не преминул напомнить о той беседе Асаянцу. По предварительным прикидкам, отправка К-700 на полигон значилась в тех планах в марте.
— Это должно быть в январе, — жестко сказал академик. — Ни одна машина из тех, что мы делали до сих пор, не была так необходима. Ждут ее на трассе. Ох как ждут! Знаешь, что сказал... — директор ИЭС назвал фамилию члена правительства, — когда увидел, как варят вручную стыки труб? Варварство в эпоху НТР.
— Так это «варварство» происходит во всем мире, — возразил Асаянц.
— А мы на него не имеем права. Особенно при нашем размахе работ и климате...
Патон тогда только что возвратился с большого межведомственного совещания в нефтеносной Тюмени и весь еще был под впечатлением увиденного.
Так из марта окончательная доводка К-700 и отправка ее на полигон была перенесена на январь. Асаянц про себя только крякнул, еще раз удивляясь скрупулезной памяти Патона. Но ничего не поделаешь, сам назвал реальные сроки. План — уже закон. А январь — один из самых трудных месяцев. Это Григорий Багратович знал по своему директорскому опыту хорошо.
...Он остановился на галерее и посмотрел вниз, на хозяйство шестого цеха. Там, на просторной площадке, как угрюмые заплаты на ярком полотнище, безмолвствовали отдельные станки. Плафоны индивидуального освещения над ними были погашены. Асаянц пересчитал безжизненные темные пятна. Двадцать семь. Он уже знал эту цифру.
На утренней планерке по селектору начальник цеха вдребезги простуженным голосом прохрипел в микрофон: «У меня не вышли на работу двадцать семь человек. Грипп». И при этом чихнул. В динамике кто-то засмеялся: «Верно! Не соврал!» Но тотчас замолк, когда Асаянц участливо спросил: «А ты сам-то как, Вячеслав Васильевич?» — «Нормально, — проговорил динамик с хорошим французским прононсом. — Грипп начальство не берет. Слишком большое нервное напряжение». — «Все упорствуешь?» — «На том стоим, Григорий Багратович...»
...Двенадцать месяцев назад, когда в цехах опытного завода заалели плакаты: «Что сделал ты для К-700 — машины века?», выдержал Асаянц не то чтобы бой, но приличную схватку с начальниками двух ведущих цехов — шестого механического и сборочного. Упрямые оказались ребята...
С первого дня, как существует опытный завод, внедрен здесь принцип специализации. Сам же Асаянц и вводил его. Тогда они неплохо поработали с главным инженером, хотя на совещаниях и планерках кое-кто из начальников цехов упорно высказывался против «уж очень подробного разделения труда». И Григорию Багратовичу вместе с главным инженером пришлось не только внедрять новый цикл, но и ломать представления о целесообразности устоявшихся инженерных решений. Противники выдвигали тогда веский аргумент: «А как быть с качеством? При такой обезличке кто будет отвечать за него? Это на большом предприятии с размахом, где продукция идет на конвейер, такое возможно. Наш же завод опытный. Тут к машине-то человек привыкнуть не успеет, а дело сделано».