И Асаянц с упорством орудия, бьющего прямой наводкой, долбил тогда сознание скептиков: «Вы должны добиться классной работы от каждого. Понимаете, от каж-до-го ка-че-ство?..»
Постепенно страсти улеглись. Специализация завоевала права гражданства. И даже самые заядлые противники со временем признали: «Действительно, так лучше».
И вот когда на завод пришли чертежи К-700, Асаянц — инициатор и ревнитель раздельного принципа — сам же отказался от него. Сроки изготовления машины выдвигались жесткие и вынуждали к подобному тактическому отступлению. Необходимо было сосредоточить всю сборку в одних руках. И в который уже раз Григорий Багратович вновь столкнулся с трудностями в попытке изменить раз и навсегда заведенный порядок. Ох уж эта сила привычки!
Сборку такой большой машины решено было поручить шестому механическому. Это было сделано для того, чтобы у бригады все в любой момент было под рукой до последнего болта и малой шайбочки. Даже перевели опытного бригадира Сапоненко в шестой. И тогда «полез в пузырь» начальник сборочного. На совещании у директора завода он произнес захватывающую речь, в которой полыхали обидой слова: «Что, вы нам не доверяете?»
Кое-кто даже растерялся от такого натиска. Но Асаянц, внимательно выслушав все упреки, не стал снова спорить, он только сказал: «Цицерон! Я даже не знал, что у нас на Опытном заводе есть такие ораторы. А что скажет по этому поводу начальник шестого? Тоже произнесет речь?»
«Сборка — не наше дело, — угрюмо проговорил тогда начальник шестого. — Но раз надо, то сделаем. Хотя радости от этого мало. А забот...»
Сегодня утром на планерке по селектору, когда в динамике прохрипел гриппозный голос начальника механического цеха, Асаянц не выдержал:
— Ты бы полежал, Вячеслав Васильич...
— Да я лечился вчера вечером. Старым дедовским способом, с перцем. Не помогает. То ли вирус очень крепок, то ли она слаба стала.
— Против этого чертова вируса и чистый спирт — слабак, — авторитетно заметил начальник сборки, — тут горилкой с перцем лечиться что чай пить.
— Я про другое говорю, Вячеслав Васильич. Отлежаться тебе надо. Вызвать врача, взять бюллетень, как положено, — словно не замечая, перебил внезапного третьего собеседника директор завода.
— Вот отправим К-700 на полигон, тогда и пойду по врачам, если ветра не будет, — прохрипел в микрофон начальник механического. — Дело идет к концу. А там можно и поболеть. Месячный план будет у нас в кармане...
Этот разговор состоялся шесть часов назад. А сейчас начальник шестого цеха уже ждал директора в приемной. Он тяжело, через силу поднялся со стула и молча прошел за Асаянцем в кабинет.
Причин аварии начальник цеха не знал. И потому с тревогой вслушивался в разговор по телефону. Асаянц, набрав номер, уже объяснял кому-то из транспортного отдела, что заказ с трайлерами для вывоза машины К-700 на полигон необходимо отложить.
— На какое число примерно рассчитывать? — повторил Асаянц вопрос, заданный ему собеседником по телефону. — Сегодня четверг. Два дня у нас выпадают — выходные. Значит, не позже, чем на следующий четверг. А лучше на среду. Все-таки закроем план месяца на день раньше. Действуйте. Если надо будет нажать на автодеятелей, звоните, не стесняйтесь...
Асаянц положил трубку и посмотрел на начальника цеха:
— Слышал?
— Да. Что надо делать, Григорий Багратович?
— А ничего. На площадке и без нас руководящих кадров хватает. И Сахарнов уже пришел, и Кучук-Яценко. Так что закручивать гайки есть кому. А главное, этого не требуется. Сборщики сами знают, что делать и без наших руководящих указаний. А нам о квартальном плане думать.
— Что же все-таки случилось с К-700? Я ведь так и не дошел до площадки. К вам вызвали.
Асаянц начал подробно рассказывать о болтах-недомерках, отсутствии шайб Гровера, сердитых тирадах Кучука-Яценко.
— Вот и не верь в интуицию, — заметил начальник шестого, дослушав директора завода. — В последние дни я все время ждал чего-то такого, срыва на мелочах. Слишком уж все плавно шло под конец.
— Если честно, то я тоже все время ждал чего-то, — подхватил Асаянц. — Особенно сегодня. С самого утра...
Он слушал собеседника, согласно кивал, сдержанно улыбался шуткам, а сам думал уже не о машине К-700, не об аварии на ней и возможном срыве месячного плана для завода. Он смотрел на спортивную, подтянутую фигуру этого резкого в словах и жестах тридцатипятилетнего человека, старающегося несвойственным ему оживлением перебороть, скрыть от глаз посторонних начинающийся грипп, который и не таких крепких мужиков укладывал пластом. Асаянц глядел на собеседника и думал о нем. О том, что вот уже и готова ему и его сверстникам смена, прошедшая жесткую выучку, не задержавшаяся на первых ступеньках начальных, незначительных должностей, перепрыгнувшая их и постигшая сложную науку не только управления людьми, но и не менее сложного, независимого общения с начальством. По годам руководитель шестого вполне годился ему, Асаянцу, в сыновья. Но по работе, захватившей их всех, он был для него, директора завода, младшим товарищем. Право на независимое общение с начальством ему давали знания, быстро приобретенный опыт, интуиция хорошего инженера-производственника.