Еще покоились на тарелках банкетного стола рыжебокие фирменные котлеты под загадочным названием «Беф «Динамо», еще торчали из недоеденных салатов мельхиоровые ложки, еще слезливо блестела в бутылках оставшаяся «Столичная», но банкет шел к концу, и день, хлопотливый, трудный, изматывающий, долгожданный, уже закатывался бесповоротно.
«Черемшина» закончилась. На мгновение пары на площадке беспомощно остановились. Но саксофонист-разбойник вновь подмигнул трубачу, контрабасист плотней схватился за гриф инструмента, и пианист-меланхолик обреченно ударил по клавишам. «Раз... два... три! Казачок!» — проорали музыканты, как солдаты на плацу. И тотчас рванулась в буйстве танца человеческая масса внизу и испуганно и дробно застонал паркет площадки.
— Может, пойдем потанцуем? — спросил Евгений у Леси.
— Что-то не хочется. Лучше посидим вдвоем...
Весь этот неестественно длинный день они были вдвоем, хотя и на людях. Только на час их разлучили события там, в просторном конференц-зале чужого института, где проходила защита.
Микрофон, как всегда по «закону подлости», отказывал в самый неподходящий момент. И хотя Леся Дейнеко сидела в первом ряду, она могла расслышать лишь отдельные слова из Женькиной речи. Дома не раз и не два, тренируясь, он произносил вступительное слово. Получалось довольно внушительно. Но здесь, в зале, перед длинным столом, за которым монументально-значительно восседали члены ученого совета, ее Женька, неторопливый, основательный и невозмутимый с виду, был тюфяк тюфяком.
Иногда неведомые контакты срабатывали. И тогда голос соискателя звучал убежденно и уверенно. Какой-то седовласый человек, рослый и подтянутый, все время то выходил из зала, то возвращался. Стараясь не скрипеть креслом, он осторожно садился рядом с Лесей. Когда микрофон отказывал и речь Евгения вновь превращалась в неразборчивое бормотание, Леся слышала, как этот человек говорил самому себе: «Нет, не понимаю. Все равно не понимаю...»
Наконец, страдания Евгения кончились. И он, взмокший, усталый, какой-то неведомый ей, отстраненный, пошел со сцены. Незнакомый сосед торопливо встал, вновь вышел из зала, и Женя с облегчением опустился рядом с ней, отчаянно заскрипев креслом. «Ну как?» — успел спросить он. Леся только собиралась ответить, как энергичным, спортивным шагом к трибуне подошел оппонент. Он привычно щелкнул по микрофону. На секунду в динамиках раздался протяжный вой. Но потом они исправно и гулко повторили многозначительное «гм... гм...» оппонента. Говорил он минут десять. Не больше. И все в этой речи было для Жени и Леси отрадным. Не раз и не два звучали такие слова: «Работа на уровне самых передовых мировых стандартов», «потенциал для солидной докторской диссертации», «весомый вклад в развитие данной области науки». И Леся видела, как от этих определений расслабляется, словно обмякает, ее Женька. Бывший сосед опять вернулся в зал. Только теперь почему-то прошел прямо на сцену и уселся во втором ряду президиума. Он внимательно слушал оппонента. И хотя микрофон уже работал без перебоев, разнося по залу уверенную речь выступавшего, Лесе вдруг показалось, что она вновь услышала недоуменное бормотание: «Нет, не понимаю. Все равно не понимаю».
Потом были другие выступления. В них тоже прозвучало немало лестных слов в адрес соискателя. Но были они краткими, сжатыми. И вряд ли Женя пришел в себя, а уже настала пора вновь подниматься на сцену. И опять, Леся даже не заметила, когда седовласый незнакомец вновь очутился в соседнем кресле. На этот раз он не бормотал себе под нос, а внимательно слушал Евгения. А тот по установившейся традиции благодарил за внимание ученый совет, оппонентов, директора института и непосредственного руководителя — Шефа.
Защита прошла единогласно, ни одного черного шара. В коридоре ребята из отдела шумно поздравляли Женю и Лесю. И среди возгласов: «Силен, старик!», «А мы что говорили?», «Держался молодцом!» — вдруг прозвучал непривычно чинный голос:
— Искренне поздравляю, Евгений Александрович! Все прекрасно. Особенно радостно мне было узнать, что у такого прославленного ученого, как академик Патон, такие талантливые ученики. Работа бесспорна. Но мне хотелось бы поговорить с вами поподробней. Обсудить кое-что. Я понимаю, вам сейчас не до меня. Но будет время...