Когда он с достоинством отошел, Леся спросила шепотом:
— Кто это?
И так же шепотом Женя пробормотал:
— Противник помер один.
— Тот самый ученый секретарь?
— Тот самый...
Оркестр, наконец, удалился на перерыв. Пустовавший банкетный стол вновь обрастал размявшимися, хорошо поработавшими людьми. Официанты потянулись из кухни, разнося кофе и мороженое.
Шеф произнес тост за преданность делу и твердость в пути, проявленные не только дорогим Женей Дейнеко, но и его очаровательной спутницей. Сложному и тонкому искусству тамады он научился у своих многочисленных кавказских друзей.
Евгений слушал его и думал: «Да полно! Неужели этот искусно витийствующий застольный оратор — сдержанный, едкий Шеф, с которым я спорил не раз и не два, на кого обижался, кто отчитывал меня, как мальчишку, и к кому я бросался за помощью в самые отчаянные минуты последних лет?»
Он быстро обвел глазами присутствующих. И лицо Вали Белогуренко привлекло его внимание. Удивительное сочетание обиды, радости и необычайной горечи отражалось на нем. Валя тоже внимательно слушал Шефа и думал: «Пять лет назад, только четче и короче, Шеф высказал ту же мысль на моем банкете. А потом заставил совершить «крутой вираж». Может быть, Шеф был прав, этого требовали интересы дела. Но что из того? Почему я должен был бросить свою тему и начать другую? Где гарантия, что завтра Шеф не потребует того же от Дейнеко? И как в подобной ситуации поведет себя Евгений? Скорее всего повернется и уйдет. Он парень крепкий. Но ведь и в нем тоже необычайно развито чувство долга или чего-то другого, чему нет названия. И Шеф это знает».
Белогуренко почувствовал пристальный взгляд Евгения, встретился с ним глазами, улыбнулся и поднял рюмку: «За тебя, Женя!» Тот понимающе кивнул...
Оркестр вновь, в последний раз в этот вечер, занимал места на капитанском мостике. Кончился долгий день, завершивший целый этап жизни младшего научного сотрудника Дейнеко. На смену ему спешил другой день, чтобы начать новый отсчет жизни уже кандидата технических наук Евгения Александровича...
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
Ранним утром по пустынным улицам Киева ползли три мощных грузовика-трайлера. Впереди ехали мотоциклисты ГАИ, охраняя колонну от случайных дорожных происшествий. Закутанная в брезент, разобранная К-700 транспортировалась на полигон. В кабине одной из машин сидел Василий Загадарчук. Путь его с этой машиной, начинаясь от заводских ворот, пролег через открытую площадку полигона, прожженные южным солнцем степи по летней трассе. А потом будут вьюжные северные ветры, которые властвуют там, в высоких широтах за Уралом, зимой, где К-700 получит настоящее боевое крещение.
Сахарнов и Кучук-Яценко молча постояли у заводских ворот, наблюдая, как внушительная колонна из тесной улочки повернула па широкую магистраль, и, не сговариваясь, пошли к остановке троллейбуса. Они спешили в институт. На девять у директора было назначено первое совещание уже по другой, новой машине.
Документ начинался словами: «Акт комиссии АН УССР...» Шесть страничек плотного машинописного текста, итог шести дней работы, кропотливого обследования, чтения документации, разговоров с сотрудниками. Что это? Своеобразный портрет института, в котором работает почти шесть тысяч человек, или всего лишь легкий штриховой набросок, на котором обозначен контур. Но осталось вне рисунка главное, что составляет смысл жизни многих людей, связывает их судьбы в тугой узел проблем, поисковых исследований, успехов и разочарований, споров и несогласий, оптимальных решений и своеобразных конфликтов?..
Почти неделю работу института проверяла весьма авторитетная академическая комиссия. Изучали планы работ, выход исследований в практику, целесообразность расходования средств, кадровые вопросы и экономические показатели. Кто-то из ветеранов института высказался по этому поводу весьма образно: «Делают полное просвечивание». И вот документ на шести страницах, уже отредактированный, подписанный, — неплохой документ. Через пятнадцать минут его зачитают активу института. Но слишком уж все спокойно на этих шести страницах. Даже такие слова: «произведено, внедрено, проделано, экономический эффект» — убаюкивают...
Конференц-зал. Члены комиссии за столом президиума. Открывая собрание, Б. Е. Патон оглядел первые ряды. Все начальники отделов были здесь. На лицах полное спокойствие и удовлетворенность. Несомненно, уже знают о положительном заключении комиссии. Удивительно, как все мгновенно становится известно в институте...