Одна метафора подразумевает, что мы встроены во время, другая – что мы, пожалуй, способны вознестись над временем. В недавнем обзоре философии времени два обозначенных подхода называются, соответственно, «динамическим» и «статическим». Правда, философы нередко называют такие временные последовательности – в знак уважения к известной статье (1908) британского философа Дж. Эллиса Мактаг-гарта – А-сериями и В-сериями18. Перед нами, разумеется, научный жаргон, но он так широко используется философами времени, что к нему стоит попривыкнуть.
На практике две указанные метафоры во многом совпадают. Даже Мактаггарт, рассматривавший время как иллюзию, соглашался с тем, что «мы наблюдаем время только как формирующее обе эти серии» [12]. Сочетание этих метафор встречается нам в одном из самых известных определений времени, данном сэром Исааком Ньютоном. В «Математических началах натуральной философии», важнейшем труде научной революции, Ньютон пишет: «Абсолютное, истинное математическое время само по себе и по самой своей сущности, без всякого отношения к чему-либо внешнему, протекает равномерно и иначе называется длительностью» [13]. Время Ньютона «течет», как река, но оно «абсолютно» и имеет протяженность, или «длительность», как линия на карте.
Чтобы сделать метафору времени как реки менее абстрактной, присоединимся к юному герою Марка Твена Гекльберри Финну и его другу Джиму, которые сплавляются по Миссисипи:
«В эту вторую ночь мы плыли часов семь, а то и восемь, при скорости течения больше четырех миль в час. Мы удили рыбу, разговаривали и время от времени окунались в воду, чтобы разогнать сон. Так хорошо было плыть по широкой тихой реке и, лежа на спине, глядеть на звезды! Нам не хотелось даже громко разговаривать, да и смеялись мы очень редко, и то потихоньку. Погода в общем стояла хорошая, и с нами ровно ничего не случилось – ни в эту ночь, ни на другую, ни на третью.
Каждую ночь мы проплывали мимо городов; некоторые из них стояли высоко на темных берегах, только и видна была блестящая грядка огней – ни одного дома, ничего больше. На пятую ночь мы миновали Сент-Луис, над ним стояло целое зарево… Каждый вечер, часов около десяти, я вылезал на берег у какой-нибудь деревушки и покупал центов на десять, на пятнадцать муки, копченой грудинки или еще чего-нибудь для еды; а иной раз я захватывал и курицу, которой не сиделось на насесте… Утром на рассвете я забирался на кукурузное поле и брал взаймы арбуз, или дыню, или тыкву, или молодую кукурузу, или еще что-нибудь» [14].
Течение времени в А-серии столь же величественно, как величественна сама Миссисипи. Оно уносит в будущее обломки целой вселенной, всякую звезду и всякую галактику, каждый атом, каждого жука, точно так же, как Миссисипи несет плоты, рыбацкие лодки, каноэ, яхты, колесные пароходы и коряги. Наша жизнь – часть этого потока.
Гекльберри Финн и Джим живут в динамичном, постоянно меняющемся гераклитовом мире, пока плот увлекает их в будущее. Кое-что кажется похожим – например городки, мимо которых они проплывают ночь за ночью, однако мелкие подробности продолжают меняться. Философы используют технический термин passage (букв. «течение». – Ред.), чтобы передать это ощущение бесконечных изменений. Рубаи Омара Хайяма в прекрасном переводе Эдварда Фицджеральда [15] (девятнадцатый век) вполне отражает смысл этого явления:
13
Перевод А. Крылова. –
15
Э. Фицджеральд – британский поэт, его переводы из Хайяма вошли в золотой фонд английской литературы. –