Я отпустил левую руку дождевика.
Чтобы защититься от следующего удара.
Удар пришёлся на скрещённые руки и не был таким же катапультным, как левой рукой, однако от толчка у меня все мысли смешались в жалкую хаотичную кучу.
Он использует не только левую руку?..
Ошино же говорит «вес»...
— Так это так понимать?
Вдруг пришёл мне в голову этот вопрос.
Если для Ненастно дьявола негативные эмоции людей являются источником энергии, то сейчас его питает ревность Камбару Суруги ко мне… Если левый кулак это снаряд катапульты, то тело Камбару это сама катапульта. Жгучими мыслями, жгучими чувствами он раздувает давление и обращает его в силу мышц. Поэтому всё тело просто находится под влиянием левой руки как «вес»… Ну, так в основном, но в кризисных ситуациях, подобным недавней, Ненастный дьявол может охватить всё для самозащиты?..
Нет, это просто словоблудие.
Если я собираюсь говорить, что могу простить Камбару, я не должен увиливать от правды. Нечестно выгораживать, будто нога двинулась рефлекторно, как лапка лягушки под током.
Другими словами.
Нога двинулась по воле Камбару.
Камбару Суруга ударила сама.
Она подсознательно отказалась.
Терять левую руку Ненастного дьявола.
Не исполнять второе желание.
Не убивать меня.
Не желает отказываться от Сендзёгахары.
— Коварное малодушие, да?..
Знаю это чувство.
Знаю, насколько это больно.
Знаю, насколько это ранит.
Я тоже отбросил, потерял.
Снова мне не получить.
Почему дождевик не двигается? Дождевик, который бил левым кулаком по прямой линии, словно притягиваемый магнитом, замер. Словно задумался о чём-то.
Или.
Словно колебался.
Движение дождевика, не знающего смятения, остановились.
Камбару Суруга.
Кохай Сендзёгахары Хитаги.
Ас баскетбольного клуба.
«Отрежьте», сказала она.
Как только Ошино разбил заблуждение о том, что это не лапа обезьяны, а рука беса, и он исполняет желание так, как загадала Камбару… на несколько секунд она опустила глаза, однако тут же решительно подняла лицо и сказала это глядя прямо на меня с Ошино.
— Мне не нужна такая рука, — сказала Камбару.
Без тени улыбки.
Эта личность странным образом безмерно уважающая своих сэмпаев… Теперь говорила плоским, безразличным, лишённым эмоций тоном.
— Отрежьте. Я хочу отрезать. Прошу вас. Это может быть трудно, но пожалуйста. Я не могу сама себе отрезать руку…
— П-прекрати это.
Я спешно оттолкнул протянутую руку. Ладонь ощутила неприятную мохнатость. Холодок прошёл по коже.
Меня передёрнуло.
— Не говори глупостей, мы не можем так поступить. Как ты будешь играть в баскетбол после этого?
— Ошино-сан всё правильно сказал. Я пыталась убить человека. Это естественная плата.
— Н-нет… Камбару, я совсем не в обиде…
Комизм и клоунада.
Какие же нелепые слова.
Проблема не в том, обижаюсь ли я.
Тем более совершенно неважно, могу ли я простить. Проблема в том, сможет ли простить Камбару Суруга.
Она продолжала бегать, потому что не хотела, чтобы одноклассники пострадали.
Она подавила и задвинула подальше все свои негативные эмоции.
Она закрыла их.
Силой воли сдержала себя.
Укорила.
— В-вообще, мы не можем отрезать её. Не говори глупостей. О чём ты думаешь? Дура, реально дура. С чего тебе взбрело такое? Не воспринимай эту идею серьёзно.
— Ясно. Да, думаю, нельзя кого-то просить отрезать тебе руку. Наверное, никто не скажет «да, конечно», если его попросить. Поняла, попробую придумать, как это сделать самой. С машиной или поездом что-нибудь да выйдет.
— Э-э…
Машиной или поездом?
Звучит, как самоубийство.
Не самоубийственно, а чистое самоубийство.
— Кстати, у нас же есть способ получше? Что же ты не подсобишь человеку в беде, Арараги-кун? Как нехорошо. Разве Шинобу-тян не готова предоставить свои услуги? У неё сердце под клинком, и если она использует свой драгоценный клинок, то отрежет руку, что даже боли не почувствуешь. Сейчас клинок Шинобу-тян не так остёр, как раньше, но тоненькую руку девочки он разрежет как горячий нож масло.
— Заткнись, Ошино! Эй, Камбару! Не нужно это так воспринимать! Ты не должна винить себя во всём, это же не ты! Это всё обезьянья лапа… то есть, Ненастный дьявол, тут странность всё…
— Странность, которая просто исполняет желания?
Ошино не заткнулся.
Разносился всё красноречивей и живописней.
— Просто даёт ей, что она хочет, разве нет? Разве с Цундере-тян было не также? Вот у тебя на весенних каникулах случай отличался, Арараги-кун. Случай Шинобу-тян совершенно иной… ведь ты ничего не желал от странности.