— Кто знает...
— Кто знает, говоришь? Арараги-кун, ты просто не понимаешь женскую натуру... Ну да ладно. Хм. Ну если однажды коснёшься иной грани мира, то уже, конечно, легче снова на неё наткнуться... Но как-то всё это больно централизовано. Староста-тян и Цундере-тян твои одноклассницы... И как я понял, там, где ты сейчас, они и живут?
— Сендзёгахара тут больше не живёт. Да и не связано это. Хачикудзи здесь тоже не живёт.
— Хачикудзи?
— А, тебе не сказали? Хачикудзи Маёй. Так зовут девочку, повстречавшую улитку.
— Ох...
Короткое молчание.
Не похоже, что причина в сонливости.
— Хачикудзи Маёй... Ха-ха, ясненько. Теперь всё понятно. Вспомнил. Ясненько. Это прям судьба. Забавно.
— Забавно? А, ты к тому что Маёй можно записать как «потерявшийся»? Потерявшийся ребёнок встретил заблудшую корову... Улыбку, конечно, вызывает, но это совсем не смешно, Ошино.
— Я ни за что бы не выдал шутку такого уровня. Я не какой-то щегол. Улыбка скрыта в лезвии. Гляди, Хачикудзи и Маёй. Тебе не знакомо Хачикудзи? Пятая часть «Истории зари».
— А?
Ханэкава тоже что-то такое говорила.
Но я понятия не имею.
— Ничего-то ты не знаешь, Арараги-кун. Я бы тебе всё объяснил, но сейчас не до того... Спать хочу. М? Что такое, Цундере-тян?
Сендзёгахара что-то сказала ему, и разговор на мгновенье прервался. Её слова до меня не доходили, или скорее, Сендзёгахара специально говорила так, чтобы я не слышал.
Они что-то от меня скрывают?
Что-то говорят.
— М-м... Хм-м.
Я слышал только, как Ошино соглашался.
Затем.
— А-а... — тяжело вздохнув, Ошино продолжил: — Арараги-кун, ты правда никчёмен.
— Э? С чего вдруг? Я же ещё не говорил, что убиваю время.
— Обрати внимание на Цундере-тян... Она же полна ответственности. Полагаться на девушку станут только никудышные мужчины. Не будь таким беспечным.
— А, ну... Мне честно и самому не очень от того, что втянул Сендзёгахару в это. И из-за этого я тоже чувствую ответственность. Она сама только на прошлой неделе пришла в норму, а тут такие странности...
— Да я не об этом, дурачина. Арараги-кун, ты не увлёкся немного после разрешения сразу трёх проблем подряд: твоей, Старосты-тян и Цундере-тян? Я к тому, что не всё, что ты видишь и чувствуешь, — истинно.
— Да ничего такого...
Я поник от таких резких слов. Он ударил по больному. И, к сожалению, не мог не припомнить.
— Ну, так ли ничего такого, Арараги-кун. Каков ты я буду понимать по-своему. Но тебе лучше бы немного приглядываться к окружению. Раз ты не увлёкся, Арараги-кун, то можешь постараться? Хорошо? Слушай внимательно. Не всё, что ты видишь, истинно, как и наоборот, не всё истинно, что ты не видишь, Арараги-кун. Похожее я уже говорил тебе при нашей первой встрече, успел уже забыть?
— Сейчас не до меня, Ошино. Что там с заблудшей коровой? Как справиться с улиткой? Как её изгнать?
— Я разве не говорил тебе о изгнании? А ты всё не понимаешь. Если не будешь думать ни о чём другом, когда-нибудь пожалеешь, готов ли ты принять всю ответственность? Вообще, заблудшая корова... Ну вот, — Ошино замялся. — Ха-ха. Это даже слишком просто. Если скажу, то сразу же спасу тебя, Арараги-кун. А это нехорошо... Не получится, что ты сам себя спасёшь.
— Просто? Что же?
— Это не как с вампиром. Это действительно очень редкий случай, Арараги-кун. В первый раз ты немного не так принял это, но что уже... Точно, можно сказать, что заблудшая корова чем-то близка к крабу Цундере-тян.
— Хм-м.
Краб.
Тот краб.
— А, вот что, тут же и Цундере-тян... Очень даже плохо. Я посредник между людьми и иным, посредничать между людьми немного не моя специальность... Ха-ха. Ладно, проехали. Так о чём я? Мы с тобой даже слишком близки, Арараги-кун. Можно даже сказать, у нас сотрудничество, никогда бы не подумал, что кто-то просто возьмёт и воспользуется телефоном, чтобы разобраться с делом.
— Ну, это было легко.
Просто и с не особой охотой.
К тому же, иного варианта попросту не оставалось.
— Я бы не хотел, чтоб со мной было так легко связаться. Как правило, у тебя не будет возможности связаться с такими, как я, при встрече со странностью. И, хоть для меня это немного слишком здравомысляще, но отправлять девушку-подростка в развалины, в которых живёт странный мужик, нехорошо.
— Значит, ты и сам осознаешь, что ты странный мужик и живёшь в развалинах...
Хотя, он, конечно, прав. Согласен. Сендзёгахара слишком легко согласилась, она же даже сама вызвалась, так что у меня не возникло особого беспокойства.
— Но ты-то ничего не сделаешь.
— Доверие это, конечно, хорошо, но надо же знать меру. Прими это за правило. Уютно и незаметно, ускользает от рассвета. Понимаешь? Даже если ничего не происходит, нужно иметь непробиваемое закрытое пространство, вместе же с кем-то места для этого становится всё меньше и меньше. Говорят, нет правил без исключений, однако исключения следуют из правил, вдобавок, если нет правила, нет и исключения, вот так. Ха-ха, я рассуждаю прямо как Староста-тян.
— М-м...
Ну... да.
Согласен.
Перед Сендзёгахарой извинюсь позже.
— Цундере-тян не доверяет мне настолько, насколько доверяешь ты. Она лишь временно доверилась, основываясь на твоём доверии, если что-то случится, вся ответственность ляжет на тебя, не забывай об этом. Да ничего я не сделаю. Не сделаю! Ох, опусти степлер, Цундере-тян!
— …
Степлер у неё ещё при себе.
Ну, от привычки в один день не избавишься.
— Фух... Внезапно. Цундере-тян была такой жуткой. Несравненная цундере. Э-эм, ладно... Эх, не люблю эти телефоны. Говорить неудобно.
— Говорить неудобно... Ошино, это уже даже слишком.
— Ну, дело такое, пока я тут серьёзно рассуждаю, ты можешь удобно развалиться где-нибудь, попивать сок и мангу почитывать, кому оно надо.
— А ты на удивление чувствительный...
Хотя он, похоже, просто накручивает.
— Ладно, давай так. Я расскажу Цундере-тян, что делать с заблудшей коровой, а ты пока останешься там.
— Нормально, что я это узнаю из вторых рук?
— Если уж так говорить, то заблудшая корова сама по себе часть фольклора.
— Не, это... Тут не нужен какой-нибудь ритуал, как с Сендзёгахарой?..
— Нет. Внешне случаи, может, и схожи, но улитка не дотягивает до краба. Да и не бог она. Чудище, если так говорить. Скорее, своего рода призрак, чем чудилище или аномалия.
— Призрак?
Как по мне, все эти боги, чудища, чудилища и аномалии — одно и тоже, но я знаю, как важны для Ошино подобные различия.
Но... призрак.
— Призрак — один из видов ёкаев. Сама заблудшая корова не ограничена каким-то регионом, подобная странность встречается по всей Японии. Она незначительна, и хоть у неё много имён, изначально она всё же улитка. Э-эм, вот ещё, Арараги-кун. Насчёт «Хачикудзи», изначально так называли храм, расположенный в бамбуковой роще. Только вместо «восемьдесят девять» записывается через «лёгкий» и «бамбук». «淡竹寺». Кстати, знаешь ведь, что бамбук двух видов: чёрный бамбук и тропический? Кроме того, «破竹» из «破竹の勢い»37 тоже читается «хачику». Это, конечно, не слишком связано, но замена на «восемьдесят девять» почти наверняка обычная игра слов. Арараги-кун, тебе известно о 88 храмах Сикоку или о 33 святынях Кинки?
— А... Ну, конечно.
Часто слышал.
— Думаю, даже ты должен знать. Ну, здесь лучше не различать известное и малоизвестное. «Хачикудзи» так сказать своего рода 89 храм, добавленный в этот перечень. Конечно, я говорил, что «восемьдесят девять» читается так же, как «чёрный бамбук», так что такой смысл принимается куда чаще, чем часть 88 храмов Сикоку.
— Хм-м...
Так это связано с Сикоку?
Но Ханэкава говорила о Кансае.
— Да, — подтвердил Ошино. — Храм, избранный восемьдесят девятым, по большей части храм Кансая, в этом плане он ближе к 33 святыням Кинки, чем к 88 храмам Сикоку. Но здесь и начинается вся трагедия. Гляди, «八九» можно прочитать «яку», то есть место, которое приносит неудачу «厄». Не особо заманчивая приставка к названию храма.