Улитка, что она вообще делает?
То, что хочет Хачикудзи Маёй.
Если так посмотреть... то почему Хачикудзи так ведёт себя, словно не хочет изгнать заблудшую корову?
— …
— Эй, что с тобой, Арараги-сан? Ты вдруг так посмотрел на меня. Мне даже неловко.
— Нет... Ну, в смысле...
— Если влюбился, то обожжёшься.
— Ты, это, чего это?..
От неожиданности даже запятых лишних нарасставлял.
— «Что», говоришь? Гляди, сам видишь мой cool biz, такая крутость мне к лицу, ничего не попишешь.
— Ты спутала с cool beauty, но я что-то не догоняю как это связано с предыдущим, Хачикудзи. В смысле, если ты cool, то как я обожгусь-то?
— Хм. И правда. Тогда, — Хачикудзи посерьёзнела и исправилась: — Если влюбился, то низкотемпературно обожжёшься.
— …
— Как некруто!
— И вообще, это тоже не особо cool.
Смахивает на тепло от грелки.
Неимоверная любовница.
— О, точно, придумала. Нужно поменять представление. Тогда лучше заменить cool в своей фразе. Жаль, конечно, звания cool girl, но делать нечего. Решение требует жертв.
— Ясно. О, обычно, когда заменяешь такое, то это тут же становится популярным. Это как написать на обложке второго тома «бестселлер». Отлично, тогда сейчас же и опробуем. Заменим cool на...
— Зови меня hot girl.
— Хоть-гёрл?
— Сердцеедка!
После такой раздутой реакции, Хачикудзи вдруг поняла.
— Арараги-сан, ты же уходишь с темы, — сказала она.
Всё-таки заметила.
— Мы говорили о том, что ты так странно смотришь на меня. Неужели влюбился?
— …
Или не заметила.
— Не скажу, что мне приятно, когда на меня пялятся, но признаю, предплечья у меня очаровательные.
— Ну и фетиш!
— Ой. Ничего не чувствуешь? Погляди на них! Не видишь красоты формы?
— Твоё тело красиво по форме?
Красиво здоровьем.
— Засмущался? Как мило, Арараги-сан. Хм, понимаю-понимаю. Если хочешь, я сохраню это. Только дам номерок.
— К сожалению, не интересуюсь такими малявками.
— Малявками!
Хачикудзи так глянула, что её глаза едва не выпрыгнули из орбит.
А затем затрясла головой, словно при анемии.
— Как презрительно... В будущем за такие жестокости за решётку сажать будут...
— Ну, на самом деле, ты права.
— Я унижена! Я же правда самая рослая! Ох, какой ты жестокий, Мухи-сан!
— «Мухи-сан», чего вспомнила. И вообще, раз такой разговор, я за такое первее бы сажал.
— Тогда заменим на Муму-сан.
— Будто я и вовсе не человек!
Человеку, ставшему полубессмертным после нападения вампира, слышать подобное совсем не смешно. Такие слова бьют слишком сильно.
— О, точно, придумала. Нужно поменять представление. Тогда лучше заменить на иностранную фразу с тем же смыслом. Если слова унижают людей, их нужно убирать. Но если запрещено японское, его место всегда может занять иностранное.
— Ясно. О, обычно, после перевода такого, нюанс тут же смягчается. Это как назвать лоликонщиком вместо педофила. Отлично, тогда сейчас же о опробуем. Заменим малявку и Мухи на...
— Shortness и Muscid!
— Чёрт побери! Да это новая эра!
— Да! Словно пелена с глаз спала!
Жалкие.
Жалкая парочка.
— Ну, тогда возьму назад свои слова про малявку... Да, ты более чем соответствуешь пятикласснице, Хачикудзи.
— Опять грудь? Ты о моей груди?
— Обо всем. Но уровень младшеклассницы это не пробивает. До супермладшеклассницы не дотягиваешь.
— Вот как? Наверное, для старшеклассника моё девичье тело может казаться таким слайдером46.
— Ну, твоя подача в аут не ушла.
Если сказать прямо.
Она и правда рослая.
Кстати, правильно — слендер.
— Так, Арараги-сан, почему ты смотришь на меня таким страстным взглядом?
— Ну, это... Чё, страстным?
— Смотришь, и грудь так и бьётся.
— Икота, что ли?
Трудно сдержаться.
Испытывает меня.
— Да ничего. Не бери в голову.
— Вот как? Правда?
— Ага... ну...
Всё наоборот?
Может, она вправду в противоположность своим словам в глубине души не хочет встретиться с матерью... Или, возможно, хочет встретиться с ней, но боится, что мать может не принять её... Может быть, её мать уже сказала ей, что не нужно приходить к ней... Из услышанного от Хачикудзи о её семье это может оказаться вполне вероятным.
В таком случае... справиться будет совсем не просто.
Тут Сендзёгахара не идёт ни в какое сравнение...
— Я чувствую запах другой женщины.
Откуда ни возьмись появилась Сендзёгахара Хитаги.
Заехала в парк на моём велике.
Уже так управляется с ним... Круто.
— О... Ты быстро, Сендзёгахара.
Обратный путь занял куда меньше времени.
Настолько внезапно, что я даже не успел удивиться.
— Я пару раз не туда свернула.
— Ох, эта школа в таком запутанном месте. Всё-таки нужно было нарисовать карту.
— Такие громкие слова стыдят меня.
— О, а как насчёт памяти, что ты говорила...
— Пристыжена Арараги-куном... Как же ты низок, раз наслаждаешься этим.
— Нет, ничего я не делал! Сама виновата!
— Неужели тебя, Арараги-кун, возбуждают ролевые игры с пристыженными девушками? Но я прощаю тебя. Это нормально для здорового парня.
— Нет, это ты тут больно нездоровая!
Если я правильно помню, то Ошино как-то говорил, что возвёл вокруг этой школы барьер. Наверное, всё-таки нужно было мне пойти.
Однако даже так Сендзёгахара Хитаги хорошо сыграла стыд. Ей совсем не стыдно. После этих ролевых игр скорее уж мне...
— Я выдержу, что бы ты ни вытворил со мной, Арараги-кун...
— Хватит тут ни с того ни с сего разыгрывать противоположности! Ты больше не можешь разживаться всё новыми натурами! Кстати, Сендзёгахара, если ты и правда так думаешь обо мне, то скажи-ка, когда это я показывал хоть каплю таких извращённых фетишей?!
— Конечно, я на самом деле так не думаю, Арараги-кун.
— Да ладно!
— Что в этом такого, я ведь просто интересуюсь.
— А как бодрит!
— Да, Арараги-кун. Если честно, я так задержалась не только потому, что ошиблась дорогой, я ещё успела пообедать.
— Всё-таки поела... Ты всегда оправдываешь ожидания. Ну и ладно, просто ты человек такой.
— Я поела и за тебя.
— Ясно... Благодарю.
— Всё для тебя. Но я чувствую запах другой женщины, — коротко ответив на мою благодарность, Сендзёгахара вернулась к своим прежним словам. — Кто-то приходил?
— Ну-у...
— Этот аромат... Ханэкава-сан?
— Э? С чего ты взяла?
Поражён до глубины души.
Хотя, наверняка это наугад.
— Аромат... Значит, духи? Но Ханэкава не пользуется косметикой...
Она же была в школьной форме. В таком виде даже гигиенической помадой губы не мажет. В ней Ханэкава как солдат, надевший мундир: ни за что даже и не подумает отступить от школьных правил.
— Я говорила об аромате шампуня. В нашем классе только Ханэкава пользуется этой маркой.
— Э, реально?.. Все девушки чувствуют такое?
— В некоторой степени, — ответила Сендзёгахара, будто сказов нечто очевидное. — Это примерно так же, как ты различаешь девушек по форме ягодиц, Арараги-кун.
— Не помню, чтобы показывал такую суперспособность!
— Э? Нет? Не можешь?
— Не делай такое удивлённое лицо!
— Разве не ты говорил мне недавно «Ты точно родишь здорового малыша, у тебя таз такой подходящий для лёгких родов, ухе-хе-хе-хе».
— Это же обычный извращенец!
Вообще, я ни за что бы не стал так гадко смеяться, а уж говорить, что у тебя форма бёдер подходит для лёгких родов, тем более.
— Так Ханэкава-сан приходила.
— …
Жутко.
Хочется бежать.