Этот конверт с платой я должен передать Ошино.
— Неужто положил у дзабутона и там оставил?.. Блин, и что делать?
Дела с деньгами, конечно, лучше заканчивать как можно раньше, но это не значит, что надо так спешить с ними, да и завтра она может передать их в школе, но... Что делать? Это маловероятно, но я же мог положить конверт в задний карман штанов и обронить не заметив, когда говорил по мобильнику с Ханэкавой и шёл. Придётся всё-таки позвонить и признаться Сендзёгахаре... Нет.
Я шёл пешком и катил велосипед рядом, и значит, продвинулся не слишком далеко, если я вернусь верхом, то мигом домчусь до Тамикурасо. Время уже позднее, так что в худшем случае могу столкнуться с засидевшимся на работе отцом Сендзёгахары, но она рассказывала о его непомерной занятости, и эта возможность близка к нулю.
Конечно, телефонным разговором всё бы разрешилось, но мне хотелось воспользоваться шансом встретиться с Сендзёгахарой.
С обаянием у меня проблемы.
Но всё-таки хочется хоть немного почувствовать атмосферу романтики.
— Ну ладно.
Я взобрался на велосипед и развернул его...
Дождь, что ли, идёт?
Нет, мне на лицо не попала капля дождя, просто там, куда я развернул велосипед... там впереди стоял «некто», словно всё это время он следил за мной.
«Некто».
В дождевике.
Глубокий капюшон полностью скрывал лицо.
Чёрные сапоги... и резиновые перчатки.
Было бы по погоде, если б шёл дождь... Однако я вытянул ладонь и не почувствовал ни одной капли.
Чистое звёздное небо.
Окраина пригорода, почти деревня — ни одно облако не смеет загородить свет луны.
— Э-эм...
Ух...
Понятно... Понятно, что происходит... Знаю, прекрасно знаю, что происходит. Такого я уже более чем насмотрелся на весенних каникулах...
Губы сложились в кривую улыбку, не подходящую ситуации, однако я не смеялся. Было не к месту, но на сердце заиграло такое знакомое чувство... сразу вспомнился случай с Ханэкавой на Золотой неделе.
Если взяться за проблему... Да, это не как на весенних каникулах, у меня уже не бессмертное тело, да и не вампир я.
Ситуация к спокойствию не располагает, но... чтобы распознать, «что» это и «каково» оно, просто необходимо спокойствие. Вообще, за последние месяцы я уже немного привык или даже поднабрал опыта...
В «странностях».
Порядок, если это какая-то физически безвредная странность, как улитка Хачикудзи в День матери... Вот только мои инстинкты твердили мне: надо бежать. Нет, не мои инстинкты, а угнездившиеся где-то в моём теле, остаточно сохранившиеся инстинкты легендарного вампира...
В попытке развернуться ещё раз я спрыгнул с велосипеда, почти свалился.
Решение верное, но в обмен я навсегда потерял свою любимый прекрасный горный велосипед. Дождевик прыжком приблизился с неуловимой глазам скоростью, и его левый кулак ударил прямо по центру руля велика, с которого я только спрыгнул, — велосипед словно картонный не выдержал этого яростного напора, смялся и отлетел. Он врезался в телефонный столб, и то, что раньше было велосипедом, теперь на него даже не походило.
Если б я не уклонился, то это мог бы быть я.
Да?
Мощным порывом ветра от удара мне разорвало одежду.
Лопнула лямка, и сумка рухнула мне на ноги.
— С-совсем не так...
Даже моя кривая усмешка слезла с лица.
Если и не прямым ударом, то лишь ударной волной нехило заденет, немыслимо... до силы легендарного вампира не дотягивает, но такого же высокого уровня... физически опасная странность.
Не как в День матери.
Определённо как на весенних каникулах.
Велосипед потерян.
Смогу ли я сбежать без него? То, что я увидел по нынешним движениям дождевика... Точнее, то, что я не увидел, в общем, раз скорость у него такая, что и глазам не успеть, на своих двоих мне точно не убежать.
К тому же.
Если и получится убежать от этой странности, не думаю, что мне захочется поворачиваться к ней спиной — жутко не то, что поворачиваться спиной, даже взгляд отвести страшно. И мне не стряхнуть этого первобытного ужаса.
Беру свои слова обратно.
Привык я к такому чувству?
Какого я там вообще опыта поднабрал?
Приношу глубочайшие извинения.
Дождевик развернулся ко мне. Глубокий капюшон не давал разглядеть лицо, однако даже не походило, что там должно быть какое-то лицо, это скорее словно глубокая пещера. Мглистая и совершенно непроглядная.
Словно оно оторвано от этого мира.
Словно выпало из этого мира.
А затем, когда дождевик повернулся ко мне.
Левый кулак.
Одними рефлексами мне не преодолеть такую скорость, однако, как и в тот раз с разрушением велосипеда это было абсолютно прямолинейное движение, я смог отреагировать с подготовленной первоначальным шоком волей и едва-едва увернулся ещё раз — левый кулак с лёгкостью, как ни в чём не бывало врезался в бетонную плиту за моей спиной. Это было словно удар катапульты по вражеской крепости.