— Что?
— Даже для тебя это нагло, Арараги-кун.
— Так хулиганы, говорят, что ли?
Не речь отличницы.
Со вздохом Ханэкава проговорила:
— Только не смеяться.
А затем сняла фуражку.
— …
Кошачьи ушки.
У Ханэкаве на голове росли миленькие кошачьи ушки.
Я молча закусил нижнюю губу.
До крови.
…не смеяться…
Просто становишься серьёзным и не смеёшься вообще… в заключении того, что замечаешь человека, говорящего такие благопристойности, и шутка в лучших традициях манги получается, отчего хочется разразиться диким хохотом, но я клятвенно пообещал ничего такого не делать…
Но эти кошачьи ушки действительно очень хорошо смотрелись вместе с убранной чёлкой Ханэкавы. Мне так же думалось и на золотой неделе, но она словно рождена для кошачьих ушек…
Тем не менее.
В кошмаре Золотой недели кошачьи ушки принадлежали уже не совсем самой Ханэкаве, потому сила её была разрушительная. Точно, сейчас-то цвет ушек был чёрным, как и её волосы…
Потому не смеяться.
Всерьёз разозлится.
Я, конечно, сказал, что она может меня ненавидеть, но всё-таки мне бы не хотелось, чтобы это реально случилось. Весьма удручающе, когда тебя ненавидит такой светлый человек, даже если не спасительница.
— В-всё уже? — смущённо проговорила Ханэкава.
Довольно редкостное выражение лица: она покраснела.
Ещё и кошачьи ушки!
— О-ох… эм, спасибо.
— За что ты благодаришь? — проворчала Ханэкава, вернув фуражку на место.
Нахлобучила по самые глаза, чтобы я даже не пытался подсмотреть. Всё прямо так же, как когда Камбару показывала свою левую руку и когда Сэнгоку показывала своё тело… Но кошачьи ушки Ханэкавы это совершенно иное.
Хочется поблагодарить.
Сказать спасибо.
— Но… да, теперь понятно. Похоже, продолжение Золотой недели. Значит, ничего не кончилось…
Головная боль это боль от прорастания ушек.
Легко теперь всё понимается.
Прямо как зубы мудрости.
— Продолжение Золотой недели… то, что я забыла?
— Лучше и не помнить.
— Да, наверное, ты прав… но отвратительно себя чувствую без связных воспоминаний. Такое чувство потерянности.
Это не чувство потерянности.
Думаю, чувство утраты.
— Ну, как бы это сказать, я немного успокоился. Тем не менее надо попытаться что-то сделать. Ты не помнишь, но для меня это уже не впервой. Если повторим, то всё закончится спокойно. И в этот раз проведём тщательней, со всем вниманием…
— Вот… как.
Ханэкава выказала откровенное облегчение.
Ну, любой бы впал в панику, если б поутру вместе с возвращением воспоминаний на голове вдруг выросли кошачьи ушки… Ничего странного, что она выскочила из дома в пижаме.
В такое время…
Ханэкава не может отсидеться дома.
— Лады. Раз упорядочили историю, можем двинуться к Ошино… Неужели ты, Ханэкава, ничего не скажешь насчёт того, что нельзя нарушать правила и ездить на багажнике велосипеда?
— Не хочу говорить.
Ханэкава поднялась со скамьи.
— Не обращу внимания. Засчитается за то, что сегодня заставила тебя прогулять школу.
Странновато засчитается, не считаешь? Это ж оба раза из-за тебя.
А она внезапно хитрая…
Или скорее гениальная шутка Ханэкавы.
Наверно, так смущение скрывает.
— Может, обопрёшься на меня? Выглядишь усталой.
— Всё хорошо. Я ведь говорила? Боль прошла… устала я только умственно. А так я бодрая даже больше обычного.
— Ясно.
Ну, кошка же.
Так же, как и с обезьяной Камбару.
Сперва мы пошли к велостоянке, я снял замок и сел на велосипед, следом на багажник села Ханэкава.
Её руки крепко объяли мой торс.
Она прижалась ко мне.
— …
Дела…
Мягкие!..
И большие!..
Два прикосновения на спине беспощадно ворвались и вторглись прямо в моё сердце… Если б было признание, если б это была не моя спасительница Ханэкава Цубаса, и если б у меня не было девушки, тем более даже если б этой девушкой была не Сендзёгахара Хитаги, то я бы прямо тут же бы потерял разум.
Скрытая большая грудь Ханэкавы Цубасы.
Да, в очень простом наряде, установленном школьными правилами, трудно заметить такое шикарное тело… Хотя я на Золотой неделе уже более чем изведал о нём. Недавно Сендзёгахара точно так же сидела на багажнике моего велосипеда, но всё-таки эта девушка осознавала положение, потому сидела, соблюдая идеальный баланс, и практически меня не касалась…
В то время мы не встречались.
И Ханэкава Цубаса со всей этикой и моралью для соблюдения правил дорожного движения или скорее для безопасности дорожного движения в прямом смысле этого слова доверила мне своё тело.