Это тяжёлая утрата.
Я, наверное, должен посочувствовать Ханэкаве.
Однако только всё это не соответствует типичным случаям, и по этим несчастьям нельзя судить Ханэкаву — её родная мать покончила с собой, но это не значит, что и Ханэкава тоже попала в эти сети несчастий. Скорее, то, что отец смог взять новую жену, можно посчитать за большую удачу.
Столько всего произошло…
И это не только лишь несчастья.
Потому, даже когда потом отец заработался до смерти, и она опять осталась одна с матерью, а через год вновь обрела нового отца, фамилия которого уже наконец «Ханэкава», это не должно что-то менять.
Сочувствовать не стоит.
В этом всём печально только два момента: умерли её первая мама и первый папа, а не другие люди.
Но какая насыщенная жизнь.
Когда всё это закончилось, Ханэкаве и трёх лет не исполнилось — возраст, когда ещё ничего не понимаешь. Только и можно, что плыть по течению.
Неправильно думать.
Что такие добродетельные люди, как Ханэкава, благословлены.
Что боги любят их.
Хорошие люди счастливы, а плохие несчастны — раньше я так думал, однако всё совсем по-другому.
В выходные с трудом проводишь время с семьёй, выходишь из дома, чувствуешь проблемы, всё это совершенно на другом уровне, чем у меня…
Сложные семейные отношения.
История комичная и невероятная. Если бы я услышал не от Ханэкавы, то не поверил бы и рассмеялся в голос. Но рассказала мне Ханэкава, так что можно быть уверенным, что это не какая-то низкопробная шутка, потому я потерял дар речи. В итоге после нескольких чередований всё дошло до того, что нынешние родители Ханэкавы никак с ней не связаны.
Дочь матери-одиночки.
Ребёнок бывшего, бывшего, бывшего брака.
— Прости.
Ханэкава окончила рассказ и извинилась.
— Не надо было мне этого говорить.
Естественно, я тогда ответил.
Сказал: «Вовсе нет», вроде бы?
Нет, не то.
Спросил: «Почему? Что?»
Словно бы заставил признаться в преступлении. Сочувствие плохо, для серьёзной Ханэкавы это равносильно оскорблению.
— Всё-таки это злость, — проговорила Ханэкава. — Рассказ ведь поставил тебя в трудное положение? С тобой это никак не связано, Арараги-кун, и поэтому ты ощущаешь вину за то, что не можешь по-настоящему посочувствовать, а сочувствуешь лишь немного? Когда я извинилась… тебе ведь стало неприятно?
В яблочко.
Ханэкава сказала то, что не надо было говорить.
— Я просто использовала тебя, чтобы развеять грусть.
— …
— Я постараюсь развеять у тебя это неприятное чувство, Арараги-кун, и не буду больше ныть.
Впервые вижу Ханэкаву такой робкой.
Наверное, роль сыграла и повязка на лице.
Для меня Ханэкава Цубаса всегда была прямой, сильной, серьёзной, стойкой, умной, справедливой — идеальной.
Однако.
Идеальных людей не бывает.
— Это я понял, — сказал я. — Но они же тебе не сами всё рассказали? До двадцати лет сохранять в секрете…
— Они открытые люди и рассказали мне перед тем, как я пошла в начальную школу.
Ханэкава говорила, не сбавляя шаг.
— Я действительно как помеха.
— …
— Но есть приличия. Их супруги умерли, и они не могли бросить ребёнка, и новый брак тоже не позволяет этого. Можно было отдать, конечно, в детдом, но, похоже, они не были уверены, что выдержат порицания своего эго за то, что отдали ещё неразумного ребёнка.
— …
Если и так, но…
Это бывает и в семьях, связанных родством. Нет, редко в семье бывает всё гладко — в любой семье есть разлад и искажение.
— Поэтому я постаралась стать хорошим ребёнком, — сказала Ханэкава. — С начальной школы я старалась быть серьёзной старостой, старалась стать аккуратней. Я ведь не такая паинька. Аха-ха.
Это в какой-то степени напоминает эпизод Сендзёгахары Хитаги, о котором мы узнаем позже. Сендзёгахара Хитаги в средней школе и в старшей…
Похожи не только причёсками.
Неужто всё так?
Однако разница тоже очевидна.
Родители ответственны за поступки детей, но дети не ответственны за поступки родителей…
— Хорошим, просто обычным ребёнком, — продолжила Ханэкава на моё молчание. — Не стоит смотреть на это узко, будто сложные семейные обстоятельства влекут за собой травму. Я так не думаю. Потому я решила, что в некоторой степени не меняюсь.
Я не менялась.
Чтобы попытаться что-то сделать.
— Стала обычной старшеклассницей. Я.
— Да не сказал бы…
Обычные старшеклассницы не берут первое место в стране на предварительных экзаменах.
До такой доскональности не придерживаются принципам.
Я намеревался так подшутить, чтобы смягчить атмосферу.
— Вот как? — проговорила, однако, с досадой Ханэкава. — Всё-таки, значит, просочилось… Если не обычный ребёнок попытается вести себя обычно, то выйдет что-то не так. Перестаралась.