Потому на следующее утро.
Перед тем, как пойти в школу, я направился в развалины — естественно, чтобы предать Ошино прячущуюся в моей тени Шинобу. В конце концов я так и не понял, почему Шинобу исчезла. Если и спрошу не ответит, а уж сама-то тем более не станет говорить. Я построил кучу предположений, но чувствую, что все они ошибочны. Может, вдруг хотела смутить мою больно сладкую жизнь, но, наверное, и это неверно.
В развалинах вечерней школы Ошино не оказалось.
Похоже, вышел.
Хотя и намерения Ошино неясны — зачем он отпустил вредокошку? Может, он и правда случайно упустил её, однако вероятней даже не следил за ней. В любом случае сомневаюсь, что на этот раз он смог там предугадать ход событий. Наверное, он и мог предугадать, что Шинобу спрячется в моей тени, и тогда отправил меня на поиски, используя словно мышеловку, но не думаю, что он понял причину вредокошки. На сколько процентов вероятность заметить правду в Чёрной Ханэкаве, обладающей интеллектом кошки.
Но.
Боюсь, Ошино уже знал — по крайней мере, источник стресса Ханэкавы был уже ему известен при первых расспросах.
И Ошино понял, не потому что он Ошино, а просто я тут один ничего не понимаю из-за своей толстокожести.
Туго соображаю.
Хуже, чем дерево, из которого сделаны оконные рамы этих развалин.
Ну, вышел и вышел.
Ничего не поделаешь.
Итак, Шинобу по-прежнему остаётся в моей тени, а я пошёл на уроки. Не хочется приводить Шинобу в школу, но и оставлять одного уже сбегавшего вампира хочется ещё меньше.
В классе встретился с Ханэкавой.
— О, опаздываешь.
— Зашёл кое-куда.
— Бодрый?
— Очень.
— Доброе утро.
— Доброе.
Как-то так.
Я ещё не знаю, сколько в сознании Ханэкавы-Ханэкавы осталось, а сколько ушло. Когда-нибудь я спрошу, но только не сейчас. Ханэкаве нужно время, чтобы уложить всё в голове.
Сендзёгахара как обычно, словно всё в точности рассчитав, зашла прямо перед звонком. Как всегда, ровная безэмоциональность.
— С возвращением.
— Я пришёл.
— Следующее свидание, — вдруг заговорила Сендзёгахара всё тем же ровным тоном. — Планируешь ты, Арараги-кун.
— …
— Если приведёшь в странное место, шкуру сдеру.
— Есть.
Желаемое место.
Теперь мой черед показать Сендзёгахаре своё сокровище.
Когда-нибудь нужно съездить поесть крабов.
А после уроков подготовка к Культурному фестивалю — последнему Культурному фестивалю в моей школьной жизни. Открытие уже на носу, так что сегодня у нас последний день на всё. Конечно, Сендзёгахара прогуливать не стала и работала вместе со всеми. Вчера все остались в школе допоздна, но всё-таки эффективность работы со старостой Ханэкавой совсем иная, незадолго до закрытия школы все наши одноклассники освободились.
А затем я с Ханэкавой и Сендзёгахарой, а после и с ждавшей нас Камбару снова направился к развалинам вечерней школы. Поскольку велосипед есть только у меня, мы все пошли пешком, а я толкал его за руль.
В развалинах Ошино не оказалось.
Опять.
— Странно, — сказала Сендзёгахара. — Он всё насквозь видит, но уже второй раз его нет, когда Арараги-кун приходит сюда.
Кстати о странном, я, конечно, пригласил её, но довольно странно, что Сендзёгахара пошла со всеми встретить Ошино. Она же недолюбливает его. Или, возможно, Сендзёгахара уже предугадала это. Послушала мой рассказ и, наверное, сразу же всё поняла.
Мы вчетвером облазили все развалины школы, но Ошино там не было. Но если присмотреться, если очень хорошенько присмотреться, то можно заметить, что некоторые вещи из здания пропали — вещи, которыми пользовался Ошино.
Очевидно.
Ошино Мэмэ ушёл.
Покинул город и ни записки не оставил.
Теперь понятно — вчера, когда мы с Ханэкавой приехали сюда на велосипеде, Ошино вышел наружу, не потому что искал Шинобу. Тогда он как раз был в процессе отхода. Наверное, снимал барьер, закрывающий это место.
Тогда.
Он не ждал меня.
Покинутый храм на горе — с решением этого дела интерес Ошино к этому городу практически пропал. «Моя главная цель», — сказал он, но для него это была и одна из последних целей.
«Когда-нибудь мои исследования и наблюдения закончатся».
«Когда-нибудь я уйду из этого города».
И это произошло сейчас.
И однажды исчезнет без прощания — должен понимать…
Почему я не заметил.
Разве это и не было словами прощания? Этот неумёха не умеет прощаться и никогда такого никому не говорил, такое доказательство его дружбы…
Реально.
Я и правда толстокожий.
Хотя оно и понятно.
«Времени нет», — сказал он.