— Приоритеты, — Сехун перевел взгляд на друга. — Для тебя важнее собственное эго, для него Чунтао.
— Возможно, — задумчиво протянул Ву. «Приоритеты…» — мысленно повторил Крис, вспоминая последний разговор с Ан Су Ен.
========== 38. ==========
[Не проверено бетой]
«Наверное не стоит никого судить, ведь позже ты можешь оказаться на месте судимого» — пробежала мысль в голове Чунтао, перед тем, как она очнулась от долгого сна в палате городской больницы. Девушка чувствовала слабость во всем теле, голова слегка болела, но в целом состояние было гораздо лучше, чем в зале с похитителями.
Светлая одноместная комната пахла дезинфицирующими средствами, из приоткрытого окна залетал свежий весенний воздух, на сером кресле сидя спал Цзы Тао. Чунтао заметила на его руке гипс. «Что же произошло?» — память отказывалась возвращаться в прошлое.
Чун увидела на прикроватной тумбе букет цветов и тотчас подумала о Хане. Интересно, где он? Все ли с ним в порядке? Телефон лежал рядом с вазой, девушка взяла гаджет в руки. Сотни пропущенных звонков и сообщений. Лу писал ей в день похищения, далее тишина. Почему-то стало немного грустно, но художница отмахнулась от негативных мыслей. Зачем ей грустить? Может быть он сегодня-завтра придет сюда.
— Боже, ты проснулась, — голос Зитавы звучал сонно. Парень потянулся и подошёл к кровати.
— Привет, — виновато улыбнулась подруга, — прости, я снова влипла в неприятности.
— Это ты меня прости, — гонщик взъерошил свои черные волосы. — Серьезно, я должен был найти тебя раньше.
— Главное нашлась, — Тан хотела подняться, но парень уложил ее обратно.
Дверь палаты открылась, а следом последовал доктор. Высокий мужчина средних лет взглянул на папку в руках.
— Я рад, что вы проснулись, — мужчина подошёл ближе. — Я ваш лечащий врач, доктор Кан. Вас отравили сильнодействующими психотропными средствами, к тому же на голодный желудок, поэтому вы впали в кому на три дня. При острой интоксикации вам придется пролежать в больнице ещё пару дней или неделю, до полного восстановления организма.
— Доктор Кан, — Чунтао усмехнулась. — Спасибо.
— Сейчас к вам подойдёт медсестра и возьмёт нужные анализы, а пока, отдыхайте. — Мужчина в белом мягко улыбнулся и бесшумно скрылся в коридоре.
С момента пробуждения событийность в жизни Чун превзошла все ожидания. Каждый прожитый день поражал ещё более сильным стрессом чем тот, что она пережила во время похищения. Боль постепенно сковывала ее в своих свинцовых тисках.
Из-за того, что Чунтао привезли в больницу отравленной, раздетой и без сознания, в дело вмешалась местная полиция. Чун пришлось беседовать со следователем и мужчина, честно говоря, явно был не на ее стороне. Тан рассказала угрюмому полному полицейскому все, что помнила. Он уже знал о причастности Кан Джу Вона и Чжан Исина, задавал неприятные вопросы и словно искал подвох, дабы обвинить Чун в произошедшем и сказать ей язвительное — «Сама виновата!». Однако студентка держалась молодцом и полицейскому пришлось отступить.
На следующий день ее навестил куратор группы, мужчина сообщил, что дело не обошло стороной учебное заведение. Произошедшая ситуация портила имидж лучшего университета страны, посему, новый состав ректората рассматривал вопрос об отчислении Тан Чунтао и Хуан Цзы Тао.
В этот же день в палату заявились родители Чун. Их проинформировал дисциплинарный комитет Сеульского университета. Родители бросили все свои дела, купили билеты на ближайший рейс в Сеул. Тан Цзихао был настолько взбешён, что твердо собирался перевести Чун в любой университет Шанхая, лишь бы она была рядом, под защитой и присмотром. Дочь никогда не видела его настолько злым. Мать девушки с трудом воздержалась от колких замечаний, но проницательная Чунтао прочитала по несчастному лицу женщины все, что та хотела бы ей сказать.
Сердце обливалось кровью. «Господи, отстаньте от меня! Почему вы не рады, что я проснулась?!» — Чунтао была на грани срыва. Ей каждый день хотелось плакать, вдобавок болели исколотые от систем руки, но больше всего убивали друзья. Они навещали девушку поочередно и каждый из них смотрел с такой жалостью и досадой, а Тан всё гадала, в чем причина? Все же нормально! Она жива, здорова! Почему всем грустно?! «Ну, зачем я проснулась?! Зачем мне все это?».
Лу Хань так и не пришел. Ни на следующий день, ни на четвертый, пятый. Он не отвечал на звонки, на сообщения. Лухан исчез. Чунтао подумала, что это видимо конец. На этом любовь закончилась… Все. А хотелось так много: обнять, сказать спасибо за спасение, услышать, что она настоящий герой и выдержала все с высоко поднятой головой, прикоснуться, в конце концов. Пожалуй, для него и в этих отношениях наступила пугающая скука.
В больнице дни тянулись долго. Мысли все время возвращались к школьным годам. Перед глазами сидела раздетая Ай Мин, которую она ринулась спасать. Чун когда-то держала на нее обиду, а сейчас оказалась на месте одноклассницы. На месте человека, которого нужно было спасать. Имела ли она право обижаться и судить ту, что пережила настоящий ужас?! Видимо, Тан не выучила полученный судьбой урок и наткнулась на него ещё раз. На этот раз в роли жертвы.
Чунтао много размышляла о прошлом. В больнице больше делать нечего. Уколы и воспоминания. Она запретила друзьям приходить. Только Зитава непослушно возвращался каждый день с пакетом фруктов или овощей. Поскольку парень сломал руку, он больше не мог рисовать взятый заказ и посещал пары, чтобы записывать конспекты на диктофон для себя и подруги. Тао в первый же день узнал у Чунтао, что она помнит из произошедшего и больше эту тему не поднимал. Он беседовал с ее родителями, уговаривал оставить подругу в Сеуле, пытался поднять девушке настроение, но Тан всё глубже погружалась в депрессию. Она ничего не слышала.
Анализы Чунтао пришли в норму через полторы недели стационарного лечения, после чего доктор Кан дал одобрение на выписку. Когда художница подошла в регистратуру и хотела узнать об оплате лечения, молодая медсестра сообщила, что счет уже оплачен. Тан пожала плечами, размышляя о том, кто бы это мог быть и, когда одним из вариантов оказался Лухан, сердце предательски сжалось.
Девушка вернулась в свою крохотную квартиру. Родители остановились там же: мама спала рядом на кровати, а отец на диване. Женщина все время раздражённо критиковала каждый миллиметр ее жилья, это было единственным, на чем она могла выместить свой гнев. Чунтао жила как на иголках и спасалась только наушниками под концерт Моцарта.
Ли Е Джин, маме Хе Рин, вмешалась, когда узнала о произошедшем. Женщина договорилась с новым ректором и закрыла вопрос об отчислении. К тому же Цзы Тао и Рин уговорили отца подруги отложить перевод и оставить художницу в Сеуле. Чунтао наконец-то смогла пойти на пары. Она особо и не горела желанием, но деваться было некуда, потому что дома не было ни единого свободного уголка.
В первый учебный день после выписки, Тан пересекла порог университета мрачнее тучи. Темные синяки под глазами и черная мешковатая одежда отталкивала любопытные взгляды. Чун шла в наушниках, но в них не звучало излюбленное пианино, только тишина. Впервые пересуды и оживлённый шепот за спиной были настолько громкими. Чун выслушивала разные варианты: кто-то говорил, что Чунтао изменяла Ханю с Зитавой, поэтому Лухан сломал ему руку и бросил мерзкую художницу; другие утверждали, что Чунтао сама заварила кашу и парни пострадали, расхлебывая результат ее коварства. Были разные варианты, но ни одного варианта, где она была бы невиновна. «Как легко обвинить во всем девушку».
Тан тягостно прошла в свою аудиторию, тихо опустилась на привычную парту. Друг опаздывал. Девушка перевела взгляд на сверкающий в ярких солнечных лучах пейзаж. «Почему так ярко, когда мне так плохо?».
— Тан Чунтао! Надеюсь, ты наконец-то угомонишься! — раздражающий голос старосты полоскал слух. — Теперь Лухан не на твоей стороне, поэтому тебя некому защищать. Хватит позорить нашу группу. Боже, как жаль, что я учусь с тобой.