Это и впрямь оказался амбар: водитель подошел к нему, с лязгом отодвинул в сторону тяжелую деревянную дверь на железных колесиках и придержал ее, пока мы проходили внутрь. Потом он отпустил ее, войдя вслед за нами, и дверь скользнула на место под собственной тяжестью. Воздух здесь был затхлый, сырой, стены неоштукатурены, пахло коровьим навозом; на убитом земляном полу стояла только некрашеная сосновая скамья, и водитель указал на нее лучом своего фонарика. «Садитесь, пожалуйста, — спокойно сказал он. — Приготовьте билеты». Затем он прошел вдоль нас, компостируя каждый билет, и я заметил в мечущемся свете фонарика, что пол под нашими ногами усыпан мелкими картонными кружочками, похожими на желтое конфетти, — очевидно, это были следы, оставленные прежними пассажирами. Потом водитель опять вернулся к двери, приоткрыл ее ровно настолько, чтобы протиснуться наружу, и мы на мгновение увидели его силуэт на фоне ночного неба. «Счастливо, — сказал он, — ждите здесь». Он отпустил дверь; она закрылась, отрезав от нас луч его фонарика, и вскоре мы услышали, как наш провожатый завел мотор и на малой скорости поехал прочь.
Теперь в амбаре царила тишина — слышно было только наше дыхание. Время шло, и через несколько минут я ощутил потребность перемолвиться словом с теми, кто сидит рядом. Но я не знал, что сказать, и почувствовал смущение и неловкость; я вдруг отчетливо осознал, что просто-напросто сижу в старом, заброшенном амбаре. Бежали секунды, и я беспокойно заерзал на месте; мне было холодно, и я чувствовал, что понемногу замерзаю. И вдруг я все понял — и мое лицо вспыхнуло от гнева и отчаянного стыда. Нас обманули! Воспользовались нашей доверчивостью, чтобы выманить у нас деньги с помощью своей нелепой басни, и оставили сидеть здесь, пока нам не надоест, пока мы, как и многие другие до нас, не придем в чувство и не отправимся искать дорогу домой. Теперь я досадовал на себя за свое легковерие, я просто не понимал, как все это могло случиться; и тогда я встал на ноги и пошел, спотыкаясь в темноте на неровном полу, смутно надеясь отыскать где-нибудь телефон и вызвать полицию. Большая амбарная дверь оказалась тяжелей, чем я думал, но я отодвинул ее, шагнул за порог и повернулся, чтобы позвать за собой остальных.
Вам, наверное, случалось обратить внимание на то, как много можно увидеть при короткой вспышке молнии — иногда в вашей памяти запечатлевается каждая деталь целой панорамы, и потом вы можете вспоминать и обдумывать увиденное во всех подробностях. Когда я повернулся к открытой двери, внутренность амбара вдруг озарилась. Во все широкие трещины на его стенах и потолке, во все его большие запыленные окна хлынул свет необычайно голубого, солнечного неба, и воздух, влившийся ко мне в легкие, когда я открыл рот, чтобы крикнуть, был слаще всего, что мне доводилось пробовать. Сквозь одно из пыльных окон амбара я мельком увидел поросший лесом склон, сбегающий в глубокую сказочную долину, а далеко внизу — крошечную реку, в которой отражалась небесная голубизна, и желтый кусочек залитого солнцем пляжа между двумя низкими крышами на берегу. Эта картина запечатлелась в моем сознании навеки; и тут тяжелая дверь скользнула на место, несмотря на мою отчаянную попытку удержать ее — мои ногти процарапали по влажному дереву, и я остался один в холодной дождливой ночи.
Чтобы снова открыть дверь, мне понадобилось секунды четыре-пять, не больше. Но я уже опоздал. В амбаре было темно и пусто. Здесь осталась лишь старая сосновая скамья да крошечная россыпь мелких картонных кружочков на полу, которые я увидел при свете зажженной спички. Но и раньше, пытаясь удержать дверь и царапая по ней ногтями, я уже понял, что внутри никого нет; и я знал, где они, — знал, что они идут, смеясь и ликуя, вниз по лесистому склону, к себе домой.
Я работаю в банке, но моя профессия мне не нравится; я езжу туда и обратно в подземке, ежедневно читаю газеты, знаю все новости. Я снимаю квартиру, и там, в ящике стола под стопкой носовых платков, лежит маленький прямоугольник из желтого картона. На нем написано: «Действителен при наличии даты, пункт назначения — Верна», а с другой стороны стоит число. Но этот день ушел далеко в прошлое, билет потерял силу — на нем рисунок из маленьких дырочек от компостера.
Конечно, я заходил в бюро путешествий «Акме» снова. В первый раз седоволосый хозяин подошел ко мне и положил передо мной две банкноты по пять долларов, один доллар и семнадцать центов мелочью. «Вы позабыли это на стойке, когда были у нас», — серьезно сказал он. Потом прямо посмотрел мне в глаза и твердо добавил: «Не знаю уж, почему». Потом пришли другие посетители, он повернулся к ним, и мне ничего не осталось, кроме как уйти.
Зайдите туда, как в обычное туристическое агентство, — вы обязательно отыщете его, они есть в любом городе! Задайте пару обычных вопросов — о поездке, которую вы планируете, об отпуске, о чем угодно. Потом намекните на Проспект, только не упоминайте о нем прямо. Дайте хозяину возможность оценить вас и сделать предложение самому. И если он его сделает, если вы им подходите,если вы способны поверить — тогда примите решение и крепко держитесь его! Потому что у вас никогда не будет другого шанса. Уж я-то знаю — я ведь пробовал. И снова пробовал. И снова.
Дэшил Хэммет
(Dashiel Hammet)
ОБГОРЕЛОЕ ЛИЦО
(Переводчик В. Голышев)
— Мы ждали их домой вчера, — закончил свой рассказ Альфред Банброк. — Но они не вернулись, и сегодня утром жена позвонила миссис Уолден. Миссис Уолден сказала, что их там не было… да их и не ждали там.
— Похоже на то, — заметил я, — что ваши дочери уехали по своей воле и пока не возвращаются по своей воле?
Банброк хмуро кивнул. Его упитанное лицо выглядело усталым и слегка обрюзгшим.
— Похоже, — согласился он. — Поэтому я и обратился за помощью к вашему агентству, а не к полиции.
— А раньше такие исчезновения случались?
— Нет. Если вы следите за журналами и газетами, вы, без сомнения, почувствовали, что нынешняя молодежь тяготеет к беспорядочной жизни. Мои дочери уезжают и приезжают когда им заблагорассудится. Должен сказать, мне не всегда известно, чем они занимаются, но где они, мы, как правило, знаем.
— Не представляете, что могло послужить причиной такого внезапного отъезда?
Он устало помотал головой.
— Какая-нибудь недавняя ссора?
— Нет… — Он тут же спохватился: — Да… но я не придал ей значения и даже не вспомнил бы о ней, если бы не ваш вопрос. Это было в четверг вечером, накануне их отъезда.
— А ссора из-за?..
— Из-за денег, разумеется. Никаких других разногласий у нас не бывает. Я выдаю дочерям достаточные средства — может быть, даже больше, чем следует. И строго не ограничиваю условленной суммой. Было несколько месяцев, когда они укладывались в нее. В четверг вечером они попросили такой добавки, какой двум девушкам и понадобиться не должно. Я сначала отказал, но в конце концов дал им деньги, хотя и несколько меньше. Не скажу, что мы поссорились в полном смысле слова, но отношения были не вполне дружелюбные.
— После этой размолвки они и сказали, что собираются на выходные к миссис Уолден, в Монтерей?
— Возможно. Затрудняюсь сказать. По-моему, я услышал об этом только на другое утро, но, может быть, жене они сказали раньше.
— И никаких других причин для бегства вы не знаете?
— Нет. И не думаю, что это связано с нашим спором из-за денег — вполне рядовым.
— А что думает их мать?
— Их мать умерла, — поправил меня Банброк. — Моя жена им мачеха. Она всего на два года старше Майры, старшей дочери. Она в таком же недоумении, как и я.
— Ваши дочери уживались с мачехой?
— Да! Да! Прекрасно уживались! Если в семье бывали разногласия, то обычно они втроем объединялись против меня.
— Ваши дочери уехали в пятницу к вечеру?
— В двенадцать дня или в начале первого. Они собирались ехать на машине.
— Автомобиля, конечно, так и нет?