Не разлепляя глаз, Джек сползал с кровати и брел до кухни, где в полудреме курил, сидя на подоконнике. Едкий дым отгонял сны, а ледяной душ смывал их остатки. А потом... ну, по крайней мере последнюю пару месяцев он без дела бродил по квартире или по городу, курил перед открытым ноутбуком, увязая в ненужных ему статьях и новостях. Это если не нужно было являться в Институт на какое-нибудь собрание или опыты.
Энца просыпалась немногим раньше, в десять, но героически боролась с этой, как ей казалось, дурной привычкой. Здесь же лишь на второе утро после памятной вечеринки ей удалось вернуться в свой режим, но и то — будильник она заводила не на семь, как бывало, а на девять: все равно никаких дел не планировалось. Все смены на ближайшую неделю им поставили в ночь.
Энца начинала утро с йоги и дыхательной гимнастики, комплекс упражнений был разработан ее наставницей, и девушка придерживалась его вот уже тринадцатый год.
Когда она оказалась в первый раз в квартире Джека, то была поражена, несмотря на свою усталость. Многоэтажный современный дом, огороженный, с охраной, парковкой и внутренним зеленым двором. В ее родном Люце таких не строили: центр был охраняемой исторической зоной, а окраины заполонили однотипные девяти- и шестнадцатиэтажки, построенные еще лет тридцать-сорок назад.
Квартира Джека была стильной, но неудобной, по крайней мере, для двоих. В ней имелась небольшая спальня, где ночевал Джек и куда Энца не заглядывала. Остальное место занимала объединенная гостиная с кухней. Кухня сверкала хромом и черными поверхностями, от гостиной ее отделяла барная стойка. В жилой зоне — все белое, от стен до мебели, кроме столика.
Кожаный диван оказался весьма удобным, несмотря на свою внешнюю декоративность (или Энца так устала, что ей было все равно, где спать).
Низкий кофейный столик из темного дерева, где умещались теперь оба ноутбука, белая шкура на полу и стоящие вдоль стен белые стеллажи с книгами и безделушками ― вот и вся обстановка. Энца сначала оробела, боясь лишний раз до чего-то дотронуться, но следующее утро рассеяло иллюзию изысканной атмосферы.
Повсюду лежала пыль, на столике были многослойные круглые разводы от кружек, бокалов и прочей грязной посуды, которая громоздилась везде, куда ни глянь. Собственно беспорядка не было, книги, диски, стильные безделушки и прочее лежали на стеллажах там, где их, видимо, положили давным-давно, и Энца решила, что отсутствие бардака говорит не о том, что Джек чистоплотен, а о том, что чудовищно ленив, чтобы что-то делать.
Наутро после той самой попойки в клубе они встретились на кухне и долго, задумчиво изучали гору грязной посуды.
Джек — потому что еще не совсем проснулся и периодически зависал, а Энца — потому что размышляла, стоит ли браться за все самой.
— Ты готовить умеешь? — наконец спросил Джек.
— Немножко, — отозвалась Энца.
— Насколько немножко? — заинтересовался он.
Энца пальцами показала, насколько, и Джек разочарованно вздохнул.
— Надо посмотреть, может, еще замороженная пицца осталась. Или придется идти в супермаркет.
— Я не люблю пиццу, — отозвалась Энца.
— Правда? — поразился Джек. — Первый раз вижу человека, который не любит пиццу. Ее же не надо готовить.
Он прошел мимо нее и плюхнулся на подоконник, закуривая.
— Почему не надо? Ее все равно разогревают.
— А если заказать, то даже резать не надо, — сообщил Джек и вздохнул: до того бессвязный разговор у них выходил.
Энцу, видимо, тоже посетила подобная мысль, и она шмыгнула носом.
— Давай лучше в магазин. Джек, по поводу... всего этого... Давай я тебе платить за жилье буду?
— Не надо, — презрительно отозвался Джек.
— Ну, за еду тогда.
— Не надо, — повторил он и, насупившись, затушил сигарету в пепельнице.
Подумал и закурил следующую. Поглядел на ее сердитое лицо.
— Хорошо, — вдруг уступил он. — Если еще готовить будешь, покупай сама.
— На твоей машине, — быстро сказала она.
— Я за рулем, — так же быстро ответил он. — И поводить даже не проси.