Айниэль все это время сидела в машине и ни с кем не разговаривала. Она незаметно ушла, как только приехали сотрудники маг-бригады. «Наверное, рассердилась на Артура и оставила ему все неприятности с полицией», — подумала Энца.
— Как-то быстро со всеми формальностями разобрались, да? — шепотом спросила Энца у Джека, когда они смотрели на уезжающий минивэн.
Она вернула куртку полицейскому и теперь снова начала дрожать: мокрая одежда все не высыхала.
Джек был согласен: наскоро расспросили и отпустили. В прошлый раз, после разгрома сквера, их долго мариновали, и потом еще пришлось пару раз заезжать в отделение подписывать распечатанные показания и уточнять детали. А тут покивали и попрощались.
Но ведь бывает же в мире что-то... справедливое. Хотя бы иногда.
— Сейчас на такси доедем до кампуса, — сказал Джек, — и я тебя отведу в медкабинет.
— Может, не надо? — заметно скисла Энца. — Я только поцарапалась.
— Ну да, конечно, — пожал плечами Джек. — Вот пусть эти царапины и прижгут. Зато потом не будешь прыгать с моста без подготовки.
Так он и сделал, несмотря на ее протесты. Перед этим они зашли на стоянку института, Джек вытащил из багажника своей машины чистую рубашку и долго ржал: рубашка укрыла Энцу до колен.
Энца перехватила ее ремнем на талии, а рукава закатала, так что вышло довольно приличное платье. По крайней мере, в медблоке ни медсестра, ни врач ничего не сказали.
Синяк и порезы быстро подлечили. Насчет основательно залитой йодом шеи Энцы врач долго ворчал, потом сосредоточенно вытягивал что-то из ранки, сказав, что горбаны, особенно матерые, зачастую оставляют метки на раненых ею людях и тянут потом силы.
— На вас обоих, кстати, — сердито сказал врач, закончив с Энцей, — сильные негативные остатки. То есть остаточные следы негативной пси-энергии. На чистку надо приходить регулярно, а то эта дрянь накапливается... Потом аукнется так, что локти будете кусать. С тебя я сейчас снял, а ты, Джек, зайди завтра, у меня уже сил на тебя не хватит.
Напарники обменялись взглядами: где только они в последнее время не бывали, неудивительно.
***
На обратной дороге пришлось сделать крюк. Бульвар, по которому они обычно ехали мимо центра, оказался закрыт. С одной стороны стояло оцепление, с другой — бурлил стихийный митинг, занимая и тротуар, и большую часть дороги.
— Опять эти мутят, — недовольно нахмурился Джек, прикидывая, как можно объехать.
Энца, недоуменно морщась, вчитывалась в лозунги, написанные на полотнищах и кусках картона: «Свободу магической крови!», «Остановите смерть детей!», «Верните нам наши права!» и тому подобное. На краю толпы пара человек даже зелеными солнцами, нарисованными на бумаге, размахивала.
Увидев синюю звезду на номерном знаке машины Джека, показывавшую, что владелец машины — маг, демонстранты стали активно приглашать присоединиться к митингу. Некоторые хлопали ладонями о капот, что-то кричали, но Джек показал им неприличный жест и резко вывернул руль, разворачивая машину.
— Почему ты их так не любишь? — спросила Энца. — Не сказать ведь, что там у них неправда написана.
Джек отмахнулся.
— Да ну их к бесам. Орут да скандалят, уроды. Накаляют атмосферу, а конкретно толку никакого нет.
Машина попетляла по переулкам, потом вывернула на широкий проспект.
— А, мы тут были недавно, — оживилась Энца. — Тут где-то Литейный тупик, где тараканы были...
Она повертела головой в поисках знакомого поворота и вдруг восхищенно присвистнула.
— Что там? — спросил Джек.
— Вроде магазинчик, — отозвалась Энца, прижавшись носом к стеклу, — а в витрине бердыш, жуть какой красивый.
Джек притормозил и свернул к тротуару. Втиснулся между зеленым потрепанным «жуком» и спортивным «арсином».
— Ну, иди, — сказал он удивленной Энце.
— Куда... иди?
— Смотреть свой бердыш, — отозвался Джек и полез за сигаретами.
— А что — можно? — поразилась Энца и, не дожидаясь ответа, выскочила из машины.