Прощаясь у дома Джека — Донно едва ли не скрипел зубами при мысли о том, что она с ним живет, — он легко прикоснулся губами к ее щеке. Прохладной, нежной. Она пахла цветами, очень слабо и свежо.
Вознаграждением Донно было то, что Энца улыбнулась в ответ, не отшатнувшись и не вздрагивая.
Поэтому он сразу же назначил следующее свидание, чтобы не терять завоеванного и двигаться дальше.
***
— Ого, — уважительно покрутил головой Джек. — Идете в «Ротонду»?
— Да, — отозвалась Энца, — А что? Это какое-то особенное место?
Она переодевалась в ванной: порезы на ноге достаточно зажили для того, чтобы можно было наконец надеть платье. Вчера по дороге домой она, повздыхав, разорилась на новые туфли к нему.
— Да не то чтобы прям особенное, — сказал Джек. — Дорогое, но красивое и... атмосферное, что ли. Мне там понравилось.
— А вы куда идете?
— А мы в «Ле-бабу», а потом в кино. Мы попроще, не то что вы, выпендрежники.
Энца вышла из ванной и замерла, оправляя складки платья.
— Ну как? — нервно спросила она. — Я нормально выгляжу?
Джек валялся на диване, лицом к окну и наблюдал за облаками. Он лениво извернулся, но обзора не хватило, пришлось вставать.
— Ну? — напомнила о себе Энца, потому что Джек со странным выражением на лице молчал, рассматривая ее.
Кашлянул и отвел глаза.
Потом заржал, согнувшись пополам. Вот ведь скотина, сердито подумала Энца. В кои-то веки решила, что какое-то положительное впечатление на него произвела, так нет же.
— Ты что, прямо так пойдешь? — сквозь слезы выдавил он. — Ты сейчас на школьницу похожа, которая на экзамен идет. Его арестуют за совращение малолетних...
Джек упал на диван, продолжая хохотать.
Расстроенная Энца попыталась разглядеть себя в зеркале, но в квартире Джека больших зеркал, чтобы во весь рост, не было. Сама-то она считала, что оделась классически и прилично случаю. Свое черное платье, в стиле пятидесятых, из плотного матового шелка, с белым жемчужным воротничком, она любила. К нему полагались белые короткие перчатки и маленькая сумочка, в которую она с трудом утрамбовала почти все, что привыкла с собой носить. Туфли на каблуке, аккуратная прическа и макияж. Так старалась, а эта скотина смеется.
А она ведь над ним не смеялась, хотя и он приоделся, сменил вечные футболку и джинсы на рубашку с брюками. Рубашку он до конца не застегнул, правда, и рукава закатал, но ему все равно шло.
Перебрасываясь язвительными замечаниями о будущем вечере, они вдвоем спустились, Джек сел за руль своей машины, а Энца ― к Донно, который ее уже ждал.
Спустя час у Джека завибрировал телефон. Джек постарался незаметно сбросить вызов. Потом еще раз. Звонила Энца, так что ей хватило такого намека больше не набирать ему.
Не то чтобы он был так уж вежлив по отношению к своей девушке на свидании, не отвечая на этот звонок, скорее не хотел провоцировать Елизавету. Та не выносила посторонних разговоров.
Когда она ушла припудрить носик, Джек перезвонил.
— Ну, чего тебе?
— Джек! — прошипела в трубку Энца. — Ты можешь говорить?
Судя по характерным звукам смываемой воды и постоянно хлопающим дверцам, была она в туалете.
— Могу, — сердито отозвался Джек. — Только недолго, пока Эли отошла.
— Джек, что делать? Донно мне подарок сделал.
— Ты что, ду... маленькая? В смысле «что делать»?
— Ну, понимаешь, он такой... ценный. Это серебряный браслет. Я просто не знаю... Что он имеет в виду? Может, если я его взяла, теперь надо что-то делать?
— Что делать? Благодарить, например, — раздраженно сказал Джек, невольно сам переходя на шепот и постоянно поглядывая в сторону коридора, куда удалилась Эли. — Откуда я знаю.
— Ну ты же мужчина? — спросила Энца. — Ты же должен знать, что вы там имеете в виду, когда дарите такие подарки...
Джек запнулся, не зная, как ответить: с первым утверждением он поспорить не мог, но логика напарницы сбила его с толку.
— Ой, блин... — вдруг воскликнула Энца. — Мамочки...
— Чего там?
— Джек, я срубила нечаянно держатель для бумаги... Ну, туалетной...
— Твою ж мать, — рассердился Джек. — Ты чего, размахивала там чем-то?