Энца пожала плечами. Вытащила телефон, чтобы поглядеть на время, забыв, что батарея уже села.
— Джек, который час?
— Почти девять.
— Интересно, долго ли еще ждать.
— Если ты будешь каждые пять минут спрашивать, то точно долго.
Энца ущипнула его за плечо и отодвинулась, потому что он в отместку толкнул ее локтем.
Синхронно вздохнув от скуки, оба снова уставились в небо.
— А когда закат?
— Через полтора часа.
Высокое прозрачное небо застилала редкая чешуя облаков, сияющих белым на рваных перистых краях.
— А говорят, что из колодца видны звезды, даже днем, — сказала она.
— Так то из колодца, — ответил Джек. — А мы в яме. Ты подожди, если облака разойдутся, часа через два на свои звезды посмотришь. Луна сейчас на убыль, засвечивать не будет.
Он потер челюсть и задумчиво добавил:
— Хотя мне кажется, что, наоборот, погода сменится, и будет сырость.
Энца раздосадованно вздохнула: не хватало им еще тут дождя. Пока стояла жара, и прохлада чуть влажной земли вокруг была кстати, но дождь испортил бы всю эту идиллию. Хотя какая там идиллия — в яме-то они не по своей воле оказались.
Она уныло потыкала пальцем в землю, прочерчивая линии во влажной глинистой почве.
Яма была глубокой, метров пяти-шести, а в диаметре чуть больше двух. Выбраться из нее своими силами не вышло, так что напарники, устроившись поудобнее, коротали время до ночи.
А ведь так все хорошо начиналось. Утром Энца взялась печь оладьи, и, к ее удовольствию, они выходили почти ровными и румяными, без горелых краев. Скинув первую партию на тарелку под одобрительные возгласы Джека, она, зажмурившись, понюхала их, потыкала пальцем в пухлые бока. Аппетитный сдобный запах, мягкость — на удивление все получилось.
Со второй партией вышло не так гладко, Энца как раз снимала с огня сковороду, когда за окном резко засигналила машина. Девушка вздрогнула, дернувшись в сторону, и несколько оладий оказались на полу.
Энца присела на корточки рядом с упавшими.
— И что с ними делать? — они были такими золотистыми, кругленькими. — Нет, сейчас салфеткой протру, сама съем.
— Забей, — сказал Джек. — Подумаешь, упали. Давай их сюда.
— Я думала, что это сигнальная сирена, — оправдывалась Энца, отдавая ему протертые салфеткой оладьи. — Забыла, что у вас не бывает приливов.
Нагнувшись над сковородой, она мерной ложкой медленно-медленно наливала густое тесто на раскаленную поверхность.
— Не, у нас только точечные проникновения бывают, — сказал Джек.
Подумал и пересел на подоконник, чтобы покурить.
— Страшно это — когда приливы? — спросил он. — Я никогда не видел, только по телевизору.
Энца пожала плечами.
— Обычно не очень. Такой красивый туман, перламутровый снаружи, и чуть светится. Ползет себе и ползет стеной. Да и проникновения бывают редко, зато если бывают, то сразу целыми группами. Вот тогда бывало страшно, потому что я маленькая была и меня ставили в цепь. Ну, знаешь, запирающую. Мы брались за руки и шли против прилива, теснили его назад. Руки разнимать нельзя было, чтобы не порвать заклинание, а боевых магов, которые цепь должны сопровождать, не всегда хватало.
Джек сжал зубы, представив это. По телевизору, да и на лекциях в институте, об этом рассказывали. Правда, не принято было упоминать о том, что в цепи ставили всех подряд, от детей с едва проявившимся даром до стариков. Этого тщательно избегали, очень уж звучало... мерзко. Энца рассказывала так буднично и спокойно, будто само собой разумелось, что это нормально. А чего же нормального? Вот цепочка из разнокалиберных малявок, которым запрещено руки расцеплять, а из приливной волны идут монстр-объекты... и ни одного боевого мага.
— Мне, правда, везло, — продолжала Энца. — Ни разу так не попала, чтобы без прикрытия рядом с инвазией оказаться. Но мама все равно очень боялась. Она добилась разрешения на переезд, и мы уехали в другой район. У нас же только западная окраина под прилив попадает, а остальное стабильно, как у вас.