Пыш со слезами на глазах уставился на Кро и спросил его мысленно: «Почему ты умираешь?»
- Потому что Рокки остыла ко мне, - услышал поэт слабую, но ясную мысль больного друга.
- Ты не прав, брат мой! – радостно произнёс Пышка, - Она очень любит тебя! Но её любовь странная, впрочем, ты уже к ней привык, дружище!
- Почему ты так думаешь, Пыш? – одними губами спросил Кро.
- Потому что она где-то близко, - ответил Пыш и оглянулся.
В дверях стояла великолепная малышка Ро в блестящем сценическом платье, которое она захватила с собой, надеясь петь в Греции. Длинные пушистые волосы рассыпались по её обнажённым плечам. О, красавица Ро! О, царица сцены! Она вдохнула поглубже, и на всю «Глорию» зазвучало, поистине, царское, исполненное любви и нежности, сопрано, так могла петь только Рокки и только для Кро:
«- Труби, герольд! Мы снова вместе,
И Донна ласково глядит!
Клянусь я крестоносца честью,
Она прекрасней, чем луна!
Качнулись складки полотна,
И сердце мне не остудить!
Сошёл с ума я, может быть,
Она прекрасней, чем луна!
- Милый друг, нет места мести,
В сердце лёгком нет обид.
Стал апрель счастливой вестью,
И в душе моей весна!
Как любовь моя нежна,
Стану всем я говорить,
А печаль пора забыть, -
Далеко ушла она!»
Нежная средневековая кансона заполнила всю станцию, и каждый внимал ей, опустив веки. У Кро из закрытых глаз текли слёзы, а Рокки, стиснув до боли пальчики, не отрывая взгляда от мокрых висков и щёк любимого, горячо продолжала:
«- Я в плену, и об аресте
Сердце пьяное кричит,
Тот силок покрепче жести,
Что за сила Вам дана?
И какая в том вина –
Не хочу на воле жить,
Мне отрадно пленным слыть,
Что за сила Вам дана?
- Милый друг, приём известен, -
В нём коварный план сокрыт,
Ваш напиток сладкой лести
Крепче старого вина!
И какая в том вина –
Что хочу ещё я пить,
Чтобы жажду утолить,
Выпью кубок весь до дна!»
Трепещущая Ро разняла побелевшие пальцы, из её больших глаз текли слёзы, яркие губы её дрожали, она склонила мокрое лицо к мужу и принялась целовать его в закрытые глаза, в нос, в усы, оставляя на них помаду, приговаривая: «Ты ничего не знаешь, мой милый Кро, ты ничего не знаешь!»
И она выбежала, подхватив бархатную фиолетовую расшитую золотом юбку и вытирая мокрые щёки дорогой кружевной накидкой.
- О, старина, не любовь ли это! – воскликнул растроганный Пыш, - Любовь, да ещё какая! А кансону, к слову сказать, Ро исполнила на мои юношеские стихи, посвящённые роману Беатрисы и Пейроля, конечно, вымышленному. Но, скажу я тебе, бедный рыцарь, сочинитель песен Пейроль, действительно жил в 12 веке, когда модным женским именем было «Беатриса». Ро записала эти строки под мою диктовку, чтобы сделать тебе сюрприз!
Кро открыл влажные глаза и сказал слабо: «Я вас очень люблю, но мне нужно поспать…»
Пыш, боясь спугнуть счастье, укрыл его потеплее и на цыпочках вышел, сияя, как начищенная Берёзой сковородка.
А Берёза, тем временем, с тарелкой горячих лепёшек, пританцовывая, направилась ко второму боксу, за стеклом которого Кот и Фига играли в шахматы, попивая чаёк из термоса. Девушка, улыбаясь героям, потянула ручку, но дверь ещё была заблокирована.
Ужин прошёл в молчании, как и бывает, когда в доме лежит тяжело больной человек. Профессор только сказал: «Никогда не ел более вкусного галатуса и такого царского хлебушка!»
- За всё спасибо вам, дети мои! – вторила ему осунувшаяся Варвара Никифоровна, - я всегда любила греческие помидоры, но таких, наивкуснейших, не пробовали никогда!
После болезни Кро все полностью исцелились и старались поддерживать друг друга ласковым словом, добрым взглядом, милой улыбкой.
Пыш пошёл кормить друга. Кро лежал с открытыми глазами и ждал его.
- Какое у нас теперь время года, старина? – спросил он.
- Осень, - ответил поэт энергично, - все клёны золотые, возле вашего дома растут разноцветные астры, озеро потемнело, и по нему плавают белые лебеди и удивлённо смотрят на жёлтые листья на воде…
- А у тебя есть что-нибудь про осень? – жалобно спросил Кро.
- Да – да, конечно, - с готовностью ответил Пыш, лихорадочно вспоминая строки про осень.
- Прочти, будь добр, - еле слышно, почти шёпотом, попросил Кро.
Пыш поставил на столик глиняную тарелку и начал читать не спеша и ласково, как ему самому в детстве читала Тётушка:
«Прогулки без единой мысли –
Души осенняя примета,
Напрасно молодится лето,
В траве седин клочки повисли.
Я книгу осени читая,
Всё вижу: то в полнеба стая,
То гриб под старою корягой,
Похож на блюдо, в нём вода,
И листья падают туда,
Шуршат ежата по оврагам,
И воздух сыростью грибной
Тревожит мошек вялый рой.
Но глаз уже другой картине
Своё вниманье отдаёт:
Проём заброшенных ворот
Собрал листву на паутине,
И хоть тонка основы сеть,
Узор не в силах улететь…
О чём тут думать, коль всегда
Всё это было, есть и будет,
Как травы, небо и вода,
Как сказки, лебеди и люди.»
- Здорово, гриб, как блюдо, - сказал, слабо улыбаясь, Кро, - а что в твоём блюде, старина?
- О, наивкуснейший галатус с горячими лепёшками и импортными помидорами! – воскликнул с воодушевлением Пышка, радуясь интересу друга к пище. Он усадил Кро поудобнее, удивляясь его детскому весу.
- У меня про осень тоже есть кое-что, - сказал, хитро подмигнув, Кро, словно собирался рассказать непристойный анекдот, - я эти стихи посвящаю, конечно, Ро!
- Валяй, брат! – произнёс радостный Пыш, - Даже можешь спеть их, пока никого нет!
Кро по-гусарски поправил усы, крякнул на профессорский лад и зашепелявил вдохновенно:
«Дай родинки прижму к твоим,
А вдруг да совпадут?!
Когда-нибудь мы улетим,
А их оставим тут,
Как платье старое иль хлам
Листвы на жёлтой улице.
Ну а пока мы здесь, не там,
Пусть родинки целуются!»
При слове «не там» Кро глубокомысленно поднял вверх тощий длинный указательный палец, как у «Кощеюшки».
- Я, конечно, имел в виду другую планету, но чем плоха эта? Я слышал сквозь сон ваши слёзы! – промолвил Кро, - Насадим на ней одуванчиков, помидоров, апельсинов; тридцать лет пролетят не заметно! Главное, какая планета внутри нас!
- Ты прав, дружище! – воскликнул бодренький тенор в открытую дверь, - Мне удалось привить два апельсина! Это было не просто, совсем не просто, господа!
- Кро, - заявила подоспевшая Мушка, - надевай тёплый ночной халат, у тебя он под первым номером! Второй Берёза заканчивает для Тётушки, она, что-то, совсем захандрила!
- Маменьке не хватает прогулок, а мне не хватает одного недостающего звена, - сообщил Кро, разглядывая внимательно карманы на халате.
- Я его тебе дам, - живо отозвалась Мушка, - когда я выносила всё из комнат отдыха, то снизу на одном из стульев нашла приклеенную записку: «Котс охотится за мной!»
- Нет, Муша, - сказал Кро, - эту станцию мы уже проехали.
- Вряд ли это важно, но когда тебя заносили, прибежал Робин и взял пробу земли из могилы Котса, - сообщил разволновавшийся Адриано.