– Но это все косвенные рассуждения. Они совсем ничего не доказываю. Как вы можете быть уверены? – спросила Грата.
– Меня убедило это.
Оникс достал из нагрудного кармана кусочек картона. На фото была изображена пара – женщина и мужчина держались за руки под цветущей яблоней.
– Это моя мать, – сказал Оникс, указывая на изображенную женщину. Мужчина с ней рядом, отдаленно напоминавший фото постаревшего господина Т., был очень похож на самого Оникса.
– Да, это действительно ваш отец, – разглядев фотографию, заключила Вита.
– Итак, моя часть наследства мне достается по родственному праву, – заключил Оникс.
Бренуа все это записывал с невозмутимым видом. Казалось, семейные тайны совершенно его не волнуют – пусть это будет что угодно, лишь бы согласовывалось с информацией в коричневом конверте.
– Лев, остались вы, – напомнил Бренуа последнему наследнику.
– Но я так и не вспомнил, где мне довелось встретиться с господином Т., – покачал головой Лев.
Все вокруг выглядели подавленными. Бренуа, обрадованный предыдущими чистосердечными признаниями, рассчитывал быстро закончить дело и к обеду вернуться домой с гонораром в кармане. Но без показаний Льва это было невозможно.
– Послушайте, я нашел в записной книжке отца талоны на посадку в самолет, – сказал Оникс. – Раз вы часто летаете, возможно, вы встречались где-нибудь в небе?
Оникс перечислил маршруты путешествий господина Т. Оказалось, что Лев был почти во всех названных пунктах, но в совсем другие даты.
– В вас есть глубина, Лев, – вдруг сказала Грата. – И господин Т. тоже не так прост, как кажется. Хоть я и шарлатанка, но кое-что в людях понимаю. Вот этой самой глубиной вы как-то связаны.
– Я согласна с Гратой, – добавила Вита. – Ищите в том, чем вы увлечены. В том, куда вы все время погружаетесь. В ваше основное занятие.
И Лев погрузился. Чем он занимался все время? Ждал. Ждал. Он привык ждать. Он научился это делать. Он подсмотрел приемы у детей. Совсем маленькие, они носят с собой пластмассовые игрушки: играют с динозаврами в очереди ко врачу, со слонами и бегемотами – в автобусах. Подростки не выпускают из рук телефоны с играми или уходят в книгу. Взрослые люди часто выглядят сдержанными, хотя они ничем себя не развлекают. Лев долго не мог понять, как им удается не умереть от скуки на месте, и в конце концов разобрался. У взрослых тоже есть игрушки, но они прямо внутри головы. Внутри мыслей. Математики решают уравнения. Поэты пишут стихи и песни. Некоторые наблюдают за окружающими. Другие по мгновениям вспоминают день.
Но Лев любил играть. В шахматы, карты, но больше всего – в маджонг. Дома он всегда себя этим занимал, когда был достойный игрок рядом. Он пытался скачивать игру на телефон, но ощущения были совсем другие. И тогда он научился играть сам с собой. Он закрывал глаза, и перед ним возникало поле с костями маджонга. Они перемещались по его желанию и открывались. Ему не приходилось выдумывать, какая кость откроется – за него это решало воображение, его внутренний взор, та часть мозга, которая отвечает за фантазию, за переход в мир снов, за игру в маджонг.
Какое-то время он раскладывал мысленный пасьянс на одного, а потом захотел играть с кем-то. Но для игры в маджонг нужно несколько человек, трое или четверо. Льву же удалось вообразить только одного соперника, и он перестроил правила на двоих.
Соперник не всегда отвечал сразу, и Лев был уверен, что ходы этого персонажа – тоже часть работы воображения, часть самого Льва.
– Ну конечно, «Воробей»*! Как я мог не догадаться! – прошептал Лев. – Когда умер господин Т.?
– Пятнадцатого августа, утром, – ответил Бренуа.
– Пятнадцатого августа игра прекратилась, – прошептал Лев. – Господин Т. был моим партнером по игре в маджонг.
– Как он мог быть вашим партнером, если вы его даже не помните? – удивился Оникс.
– Я пока не могу это объяснить, – ответил Лев. – Надеюсь, того, что я сказал, будет достаточно. Давайте вскроем конверт, Бренуа.
Бренуа кивнул, достал конверт из своей папки, вскрыл его и зачитал лежавшее там письмо.