Окинув взглядом рынок, я испытал несказанное блаженство от вида даров земли, неба и моря, собранных разом в одном месте. Я люблю бесцельно бродить по базарам и рынкам, меня влечет их пестрота, шум и гам. Работа в кино, в наших павильонах, на съемочных площадках и в студиях всегда напоминает мне базар, где можно купить и продать любой товар — от самого дешевого до самого дорогого. Сходство порой такое разительное, что поневоле удивляешься, почему никто не кричит и не торгуется. Впрочем, кричат и торгуются, только не так явно и откровенно. Однако настоящего южного рынка мне никогда не приходилось видеть, и сейчас я испытывал восторг и изумление.
По обе стороны улочки лежали горы фруктов и овощей, соперничавших с солнцем по блеску и сиянию, теплу и яркости. Рядом небольшие горки пряностей источали экзотические ароматы. Рыба свежего улова сверкала чешуей, как небо на рассвете, ее то и дело поливали мальчишки, помощники продавцов. Нежно-розовые раки и креветки цветом напоминали кожу здоровых краснощеких детей. Подвешенные для рекламы грозди винограда, казалось, лопнут от налитой спелости и сладости. Свежеразделанное мясо соперничало по красоте с только что разрезанными спелыми арбузами. За каждым небольшим прилавком стоял продавец и громко расхваливал свой товар. От полноты, даже переполненности, щедрости, пестроты и насыщенности ощущений голова у меня пошла кругом. Возвращаясь назад той же улочкой, я чувствовал себя усталым, а как посмотрел на часы, понял, что опаздываю. Отсюда до места встречи было около часа ходьбы.
Старик был уже там. Все было как обычно, только одет он был, как мне показалось, несколько более торжественно и строго. Он искренне обрадовался моим впечатлениям о рынке и в свою очередь рассказал, что и он часто там бывает и испытывает подобные чувства. Конечно, он не упустил случая мимоходом пофилософствовать, дескать, неумение ощутить жизнь во всей ее полноте — самая большая болезнь современного человека, что мы не ценим дары жизни, природы и прочее и за этот грех нас ждет непременная кара.
А для полноты впечатлений он посоветовал мне когда-нибудь прогуляться немного дальше нашего места. Там, за холмом, сказал он, ты увидишь еще одно чудо, которое есть и у нас, но мы его не замечаем, потому что свыклись с ним с детства и еще не настолько от него оторвались, чтобы оно производило на нас особое впечатление. Это чудо — бахча с огромными арбузами. Когда я смотрю на нее, мне кажется, что это рожающая, плодоносящая земля бесстыдно разделась, выставив напоказ свои налитые груди, круглые и твердые. Никогда, — продолжал он, — я не перестану удивляться, как за какие-нибудь три, а здесь и того меньше — два месяца, из небольшого семечка, брошенного в эту песчаную, опаленную солнцем землю, прорастает и расползается широко по земле огромный зеленый стебель с листьями, цветет и дает завязь, наливается божественными сладкими соками, образуя эти невероятно большие, пятнадцатикилограммовые плоды, окрашивает их в кроваво-красный цвет, а мы в праздной суете равнодушно проходим мимо, не замечая постоянно возобновляющегося чуда матери земли.
Порой мне кажется, что если бы хватило терпения стоять и смотреть, можно увидеть и само чудо зачатия, цветения и роста, и тогда тайна богов откроется, как только что треснувший арбуз, и я расскажу ее людям, утру нос всем философам и пророкам — смеясь добавил, мой друг, очевидно, стараясь взять себя в руки и не поддаться пафосу, который уже готов был им завладеть. Однако нынешним вечером я хочу рассказать тебе, как обещал, продолжение и конец истории о Пигмалионе.
Рассказ я вновь передам по записям, в конце добавлю только комментарии, которые были вставлены, не помню уже в каких местах, а читатели пусть сами мысленно поставят кавычки.
В сопровождении небольшой охраны на низкорослых тонконогих конях Отец бога объезжал выросший посреди моря остров. Он объездил царство за царством, но прежде всего проехал берегом. Начал с Лимасола, заехал в Ларнаку, оттуда направился к Фамагусте и Саламису, вступил в Кирению, пересек остров в направлении Никосии.
Повсюду его встречали торжественно и любезно, однако от зорких глаз царя не укрылись подозрительность и осторожность, сквозившие во взглядах.
Многие цари и патриции и раньше видели Пигмалиона, все о нем были наслышаны, он слыл на острове умнейшим человеком, а о его мастерстве скульптора ходили легенды. Отец бога не скрывал цели своего посещения, но, как повелось на земле испокон веку, правда кажется невероятнее любой лжи. Никто не мог поверить, что Мудрец, Отец бога и сам богоподобный, любимец Афродиты, славный и знаменитый Пигмалион бросился на поиски какой-то варварки, тогда как он мог бы иметь толпу красивых девушек, и уж, конечно, стоило ему подать знак, каждая из них последует за ним, куда он пожелает. Тайно шушукались, что вероятнее всего это миссия, связанная с амбициями Пафосского царства и происками хитрой лисицы Кинира, что Пигмалион всего лишь посланник, неизвестно чью сторону занявший во вражде между Афинами и Спартой, что его появление с явной ложью, шитой белыми нитками, — дурной знак для мирного острова, который и без того с большим трудом удерживает несправедливый, по всеобщему мнению, и шаткий мир между его царствами, соперничающими островами и окружающими его тремя континентами.