Еще две их атаки, и наша уверенность рассеивается высоко над трибунами. Теперь мы прижаты к воротам. Нам достаточно и ничьей, главное, отстоять еще три минуты – и мы чемпионы.
Они обрезаются, находясь всей командой на нашей половине. Я подбираю мяч и изо всех сил бегу к их воротам по левому флангу. Лысый бежит сзади. Впереди только вратарь. Справа бежит рыжий – легонько покатить, и он забьет в пустые ворота. Извини, рыжий, мне нужно играть в Лондоне. Я прокручиваю эластико, и у их вратаря нет шансов: даже человек-паук не смог бы прочитать этот финт. Передо мной пустые ворота. Угол сорок пять градусов. Из ста раз я попал бы девяносто девять, даже пяткой и с закрытыми глазами. Я делаю замах, но по воротам я не ударю. Громадная лапа лысого монстра наступает на мою икроножную. Хруст! Это только что хрустела мечта всей моей жизни. У меня перелом, мало совместимый с дальнейшими занятиями спортом. Судья удаляет лысого, а мои партнеры едва не устраивают ему расправу прямо на поле. Дальше пенальти. Рыжий забивает – мы чемпионы. Но это моя последняя победа в футболе. Я больше не буду играть – ни в Лондоне, ни в Риме, ни даже здесь.
***
К мальчику подходит мужчина, голос которого он слышал вчера, и гладит его по волосам.
– Адам! Ты опять здесь? – спрашивает он. – Неужели тебе не интересней играть с друзьями?
– Со мной не очень любят играть. Они любят только придумывать мне новые прозвища, как всегда, очень «оригинальные».
– Я думаю, что это ты не хочешь играть с ними. Ты гораздо умнее, и тебе с ними скучно, – говорит мужчина. Его глаза полны доброты настолько, насколько полны они и усталости.
– Может, и так. Но было бы неплохо иметь друга.
– Что читаешь сегодня? – спрашивает мужчина, глядя на книгу. – Тебе не рано это читать?
– Она вчера приходила и говорила мне, – с разочарованием произносит мальчик.
– Она на самом деле добрая, – мальчик смотрит на мужчину с недоверием. – Ну, раньше точно была доброй. Она через многое прошла, поэтому не обращай внимания на ее злобу.
– Она не может простить его?
– Думаю, да.
– Но вы же простили?
– Она женщина. У женщин все иначе.
– Можно я буду приходить и читать ему?
– Конечно, но лучше читай ему сказки.
– А разве он писал сказки?
– Нет, но не обязательно читать ему его книги.
– Но мне хочется узнать о его жизни. И я думаю, что только так он сможет оттуда вырваться.
– Я думаю, у тебя все получится.
– И тогда вы не будете отключать его?
Мужчина проигнорировал вопрос.
– Пообещайте, что дадите мне шанс, – произнес Адам с умоляющим лицом.
– Обещаю.
Глава 3
На следующий день Адам по обычаю в больнице. Кто-то сегодня открыл шторы, и комната встретила его непривычной светлостью. Он пододвинул стул и открыл книгу.
Позади раздался скрип.
– Добрый день, – прозвучал голос главного врача больницы. – По тебе можно часы сверять.
– Школа в двух кварталах. Пришел после уроков.
– Что читаешь?
– Рассказы.
– А, его истории? – кивает доктор. – Теперь понятно, почему с его мозгом произошли небольшие улучшения.
– Правда? – радостно округляет глаза мальчик. – Он поправится?
– Не могу тебе этого обещать – всего лишь небольшие улучшения, но такого прогресса не было за полтора года терапии.
– Я знал, что это поможет.
– Приходи почаще.
– Я не смогу приходить всю неделю, – Адам скорбно опускает глаза.
– У тебя что-то стряслось? – спрашивает доктор, хотя у него совсем не выходит сделать сострадательное лицо.
– Тетка умерла – придется ехать в другой город на всю неделю.
– Мне очень жаль.
– Ничего. Я совсем не знал ее, но мама говорит, что надо.
– Тогда до скорых встреч. И возвращайся поскорей, ты нам здесь очень нужен.
Мальчик радуется, когда доктор уходит. Он совсем не нравится ему. «У хорошего человека не может быть настолько угрюмых глаз», – думает Адам, открывая книгу.
***
Рассказ третий
Самолет идет на посадку. Температура внизу – тридцать четыре градуса. Мы в пути уже не менее двенадцати часов. Ладно еще первый перелет до Шаржи, там хоть были свободны четыре задних ряда, и я всю дорогу проспал на трех креслах. Но второй перелет – пытка: расстояние между сиденьями, не рассчитанное для моих длинных ног, турбулентность одна за одной, и этот маленький монстр ревет всю дорогу. Если бы не фляга с егермейстером от Глеба, сидящего через проход, – обломки моей крыши остались бы в салоне этого самолета.