— Умылся.
— Нет, ты интересные события вспоминай.
— Позавтракал.
— Тебе это кажется важным?
— Утром ходил с бабушкой в церковь. Потом обедал.
— А после обеда?
— Поспал немного, потом смотрел телевизор.
— Что-нибудь интересное показывали?
— Нет, скучища.
— Ну хорошо, ты напрягись, вспомни, что еще ты делал?
— Смотрел, как родители играют в карты с друзьями, мне велели сидеть тихо, и я чуть не умер со скуки. Вот видите, госпожа учительница, вчера ничего со мной такого не случилось.
— Так не бывает. Ты просто ненаблюдателен.
Он заметил, что учительница начинает сердиться, и сказал:
— Вообще-то если подумать, кое-что было.
— Что?
— Эскадрилья самолетов чуть не спикировала на наш дом, и пилоты помахали мне рукой.
— Ну вот, это и опиши!
Он написал.
— Так, теперь еще что-нибудь вспомни.
Ну, раз вранье ее вполне устраивает, то надо совсем немного, чтобы ей угодить.
— Потом я высунулся из окна и заметил четырех бандитов в масках, они грабили банк напротив нашего дома. Я сразу позвонил в полицию, полицейские примчались…
— И что дальше?
— Началась перестрелка, мама кричала, бабушка упала в обморок… К тому же началось землетрясение, и я изо всех сил подпер стену, чтоб не рухнула.
— Молодец, обо всем этом и напиши.
Он написал. Учительница поставила ему хорошую оценку.
С того дня он начал писать в сочинениях ложь.
Дальний ящик
То, что объясняли ей в школе, она складывала в дальний ящик своей памяти и не вспоминала больше. Так было в начальных классах, и в старших тоже. Когда она выросла и закончила учебу, оказалось, что в дальнем ящике только пыль и труха.
Ничего она не знала и ничего не умела.
— Это все школа, — негодовала она, — меня не научили там самому главному.
— Чему же?
— Что нельзя складывать знания в дальний ящик.
Громоотвод — любитель детективов
До сих пор на крыше господствовал он, громоотвод.
— Эй, ты кто такая? — спросил он, глядя свысока на странную конструкцию, установленную рядом с ним.
— Я — чудо техники, запатентованная антенна, — ответила она. — Принимаю телевизионные программы.
Нашла чем хвастаться! Велика важность — телевизионные программы принимать! Попробовала бы глотать молнии! И он живо поставил ее на место:
— Подумаешь, я тоже смогу.
И в самом деле, стоило ему немножко потренироваться, как у него получилось.
— Пустяки! — сказал он. — Совсем не трудно!
Но, принимая передачи — тележурналы, обозрения, спектакли, — он так вошел во вкус, что уже не мог оторваться от этого занятия. А о своих обязанностях забыл. Однажды вечером разразилась гроза, но он в это время смотрел предпоследнюю серию детектива и не заметил, как сверкнула молния.
Радуясь, что путь свободен, молния проникла в дом и порезвилась на славу.
Жильцы, видя, что громоотвод не действует, решили его заменить. Пришел рабочий, снял громоотвод, и бедняга оказался на свалке, в металлоломе.
— Какое невезение! — сетовал громоотвод. — Хоть бы установили вертикально, а то валяюсь без пользы среди сломанных машин и железок…
Какой позор, какой бесславный конец блестящей карьеры! Но, по правде говоря, он совсем забыл о молниях, его огорчало другое:
— Как же теперь быть с последней серией? Так я и не узнаю, кто убийца.
Пародист
Он был отличным пародистом. Его концерты на телевидении пользовались огромным успехом.
Он пародировал президента Республики, главу правительства, политических деятелей, певцов, известных актеров.
Он так точно умел передавать мимику, голос, что зрители сразу угадывали, кого он изображает:
— Это министр иностранных дел!
— А это актер Помпонацци!
Но заключительный номер приводил всех в недоумение: никто не мог угадать, что это за персонаж.
— Чья же это кретинская рожа? И надо придумать такой дурацкий текст!
Никто не понимал, что он говорит от себя, что это пародия на самого пародиста.
Читай, болван!
— Хватит тебе таращиться до одури в телевизор! Лучше почитай!
Ребята решительно не понимали, почему родителей и учителей так раздражает телевизор.
А те не унимались:
— Портишь глаза, забиваешь голову всякой ерундой! А книги приносят пользу, воспитывают!
— Вот меня в детстве не оторвать было от книжки. Я их просто глотал.
Разумеется, это они заливали, но взрослые, как известно, считают себя вправе приврать, если «ложь во спасение».