По соседству с Македонией находилось Персидское царство, вот его Александр и решил завоевать. В один прекрасный день он поднял свое войско и двинулся в поход, прихватив поэтов и летописцев, которые должны были воспевать его подвиги, а если таковых не окажется, придумывать их. О делах, не украшавших Александра Великого, следовало помалкивать, ибо он, как и все цари и генералы, был очень тщеславен и самолично проверял каждое написанное о нем слово. Точнее говоря, подвергал все цензуре.
Но, несмотря на цензуру Александра Великого, о некоторых не очень славных его делах рассказывали солдаты, которым посчастливилось после войны вернуться домой живыми. Рассказы эти переходили из уст в уста, из города в город, из века в век, а некоторые из них дошли даже до нас. Вот как этот, например.
Когда царю персов Дарию стало известно, что Александр намеревается захватить его земли, он снарядил войско и послал его навстречу неприятелю на берег реки Граник, то есть на границу с Македонией. Войско Дария состояло из кавалерии — двадцати тысяч персов (и, следовательно, двадцати тысяч коней) — и из двадцати тысяч наемных солдат, передвигавшихся пешком. Для этих последних воевать было таким же обычным занятием, как для других ковать железо или плотничать. Царь Дарий был очень богат и хорошо платил своим наемникам.
В самом центре лагеря персов на берегу Граника для Дария разбили шатер, хотя сам он отсиживался в безопасности в одном из своих вавилонских дворцов. Время от времени его военачальники заходили в этот шатер — вроде бы для доклада царю. Но, судя по доносившимся оттуда звукам и вони, занимались они в шатре не разработкой боевых операций, а совсем другими делами. Все, конечно, понимали, что без этого на удачу тоже рассчитывать не приходится, и терпели вонь и прочее.
Во главе персидского войска стояли генералы Спитридат и Арсит, наемниками командовал генерал Мемнон. Эти три генерала с такими некрасивыми именами не ладили между собой, постоянно ссорились, а главное — не могли решить вопрос, следует ли персам самим напасть на Македонию, коль скоро Александр пошел войной на их царя, или лучше сидеть на месте, а когда Александр явится, хорошенько его потрепать. В конце концов они бросили жребий, и вопрос был решен: судьба повелела ждать Александра на берегу Граника.
Долго, однако, ждать не пришлось. Приведя свое войско, Александр построил его на противоположном берегу реки: вперед выдвинул конницу; за ней поставил легкую пехоту, пелтастов, оснащенных пелтами, то есть щитами, обтянутыми кожей; в третьем ряду — гоплитов, пехотинцев в таких тяжелых доспехах, что беднягам было даже трудно передвигаться.
Итак, обе армии стояли лицом к лицу, но на противоположных берегах Граника. В небе, ожидая поживы, кружили стаи воронья. Известно, что вороны очень охочи до мертвечины, но солдаты, вместо того чтобы сразу кинуться в смертельную схватку, почему-то смотрели друг на друга через реку и издавали губами непристойные звуки. Военачальники обеих армий поощряли такое поведение своих солдат, ибо считали, что это способствует поднятию боевого духа и, когда наступит решающий момент, все будут драться с особым ожесточением.
Непристойные звуки сопровождались еще и оскорбительными выкриками — опять-таки к удовольствию военачальников, которые все никак не решались отдать приказ об атаке. Генералы Дария не находили нужным проявлять инициативу: раз Александр объявил войну Персии, пусть сам и начинает. Но Александр тоже не хотел атаковать первым, так как его солдатам пришлось бы войти в реку и находившиеся на берегу персы легко могли бы отбиться от них ногами. Македонское войско по численности уступало персидскому, и проиграть первый же бой для Александра было бы равносильно катастрофе: прощай завоевание Персидского царства, прощай слава. Но была еще одна причина, по которой Александр не желал начинать битву первым: он не умел плавать.
Воронье продолжало описывать в небе круги, птиц над Граником собралось несметное множество, временами они, словно туча, даже солнце затмевали. Под аккомпанемент их яростного карканья солдаты Александра и Дария продолжали переругиваться через реку.
Македонцы кричали персам:
— Лопоухие!
— Пожиратели саранчи!
— Полоротые!
— Слабаки!
Нужно сказать, однако, что оскорбления македонцев не очень-то задевали персов, поскольку те не знали греческого. Зато греческие наемники прекрасно все понимали и, стоя позади своих персидских соратников, животики надрывали со смеху. Правда, смех поутих, когда македонцы добрались и до наемников и начали награждать их такими нелестными эпитетами: