— Я знаю, покровительница, — уважительно ответила девушка, не в силах оторвать взгляд от завихрений внутри шара, — Но я хочу распорядиться своей жизнью сама.
— Что же… — кивнула богиня, — Тогда слушай. У тебя есть шанс спасти твоего возлюбленного, но расплата за это высока. Как ты помнишь, даэвы сотворены из эфира, в эфир они и возвращаются. Его сущность, сдерживаемая в целостности мантрой чародейки, вновь начинает распадаться, так как силы её не вечны. Чтобы жить, ему необходим постоянный поток эфира и большой резерв его внутри, чтобы подпитывать эфирный рисунок.
— Что я могу сделать? — голос целительницы дрогнул от волнения, — Я готова на что угодно…
Женщина помолчала, словно раздумывая, говорить или нет, но всё же вздохнула и продолжила.
— У тебя есть этот резерв эфира, твоя память. И он постоянно пополняется, в силу того, что ты исцеляешь души. Тебе необходимо передать это ему. Сорвать печать и заключить высвобожденную силу в теле твоего жреца, закрепив её новой печатью. Ты можешь погибнуть, поскольку твое собственное тело привыкло к избытку силы и лишившись его, ты можешь раствориться в потоке, а он обретет не только твою память, но и твои способности…
— Мне все равно! — перебила Тея, — Я сделаю это!
— Не спеши, — возразила покровительница, — Если же ты выживешь, ваши души будут навеки связаны. Ты больше не сможешь утаивать от него ничего, равно как и он от тебя. Его боль станет твоей, и наоборот.
— Я сделаю что угодно, лишь бы он выжил… — опустив голову, отозвалась целительница.
Богиня улыбнулась ей в последний раз, касаясь рукой лба.
— Тогда иди.
Тея судорожно хватанула ртом воздух, просыпаясь. Она неведомо каким чудом не разбудила спящего Юстиэля, подпрыгнув на кровати. За окном была глубокая ночь, сияние звёзд пробивалось сквозь редкие облака. Целительница перевела взгляд на мужчину. Сейчас, спящим, он казался на диво спокойным и умиротворенным. Словно ничего не было…
«Прости, что решаю за двоих», — мысленно извинилась жрица, потянувшись к разуму целителя и погрузив его в более глубокий сон. Теперь он не проснется, пока она не захочет этого или не умрет. Чары рассеются, если их владелец погибнет.
Девушка перебирала в мыслях разговор с покровительницей и вложенные ею знания. Ритуал казался совершенно не сложным и не требовал каких-то дополнительных условий или подготовки.
В лунном свете блеснуло лезвие, в следующий момент становясь черным. Тее пришлось взрезать залеченную ею же рану на груди, чтобы добраться напрямую до сердца. Щедро плеснуло кровью, но девушка даже не обратила на это внимания. Сейчас это не было важно, потому что после завершения обряда его тело будет полностью восстановлено.
Зеленые линии на сердце тускло светились и пульсировали. Алетейя коснулась пальцами бьющегося сердца и сосредоточилась, ныряя в общее сознание.
«Тея? Что ты делаешь?!», — Юстиэль выглядел взволнованным. Он не до конца понимал, что происходит. Но окружающее синеватое пространство было знакомым и это отчасти успокаивало.
«То, что должна», — отозвалась девушка, со смесью тоски и надежды вглядываясь в лицо целителя, — «Доверяй мне»
Более не слушая, жрица подлетела к центру печати и прикоснулась к ней пальцами, шепча что-то на древнем языке.
«Тея…», — синева вокруг заволновалась, пошла волнами. Откуда-то появился странный гул, который постепенно нарастал.
«Тея!»
Печать оглушительно взорвалась, разлетаясь на осколки и разметав даэвов в стороны. Там, в реальном мире, с рук девушки сорвался неудержимый поток сияния, который мгновенно перетекал в тело жреца, окутывая его свечением. Свет втянулся в кровь, вместе с ней разносясь по венам и артериям, насыщая эфиром непрочную материю, подпитывая разум и душу.
Перед глазами девушка с сумасшедшей скоростью проносились видения, она чувствовала, как они покидают её разум и вместо них образуется тянущая пустота. Вместе с ними уходила сила.
Когда поток иссяк, полностью поглощенный целителем, Алетейя произнесла последние слова ритуала. Новая печать сияла в закутках сознания Юстиэля незыблемыми хрустальными гранями.
Обессилев, девушка рухнула на целителя. На его груди не осталось и следа от ожогов, как и по всему телу.
— Что ты натворила… — с ужасом прошептал жрец, обхватывая Тею руками.
— Скажи… что любишь меня… — хриплым шепотом произнесла целительница. Её голос был не громче ветерка за окном, а тело постепенно таяло.
— Я… — Юстиэль растерялся, всматриваясь в лицо девушки. Она с надеждой вскинула взгляд, но было поздно. Фигура Теи осыпалась ворохом серебристых искр, мгновенно исчезнувших в воздухе. Пальцы мужчины зачерпнули пустоту.
====== Целитель душ ======
Прошло несколько месяцев с момента, как Алетейя осыпалась серебряный пепел на глазах у Юстиэля. Она не нашлась ни на одном кибелиске, не было её и в Храме, в который опальный целитель украдкой заглянул, прячась в просторной мантии с глубоким капюшоном. Сильно ссутулившись и неловко ковыляя, он довольно умело изобразил старца и остался неузнанным.
Однако стоило покинуть тяжелые каменные своды, мужчина понял, что плечи не хотят распрямляться, возвращая привычную осанку. Ноющая пустота в груди оплела сетями все мышцы. Юстиэль сделал ещё пару шагов, тяжело привалился плечом к стене Храма Изобилия и медленно сполз на пол, обхватив себя руками. Солнечный свет нещадно резал глаза даже под капюшоном, и жрец зажмурился. Несколько волн крупной дрожи сотрясли тело, и он замер, осторожно, мелкими порциями вдыхая теплый весенний воздух.
«Тея…», — пальцы судорожно вцепились в ткань плаща напротив груди. Он до сих пор чувствовал прикосновения целительницы, легкие, сияющие серебром лекарских чар и давшие ему эту проклятую, одинокую вечность. Полученная от жрицы память покорно возвращала сознание в моменты, которые пара целителей проводила вместе. Он упорно жил прошлым, распаляя старые раны, боясь забыть и потерять то сильное чувство, что пробуждали в нем глубокие синие глаза.
Мимо сновали даэвы, мельтешили питомцы. Совсем рядом остановился байкрон, усердно коптя голубое небо выхлопом. К реву двигателя примешался звон монет. «Щедрый» волшебник, восседавший на стальной машине, бросил милостыню скорчившемуся у аукциона попрошайке. Юстиэль поморщился и проследил прыжки мелких монет по камням. Они брякнулись совсем рядом, и звон болезненным уколом отозвался в голове.
В последнее время это случалось всё реже — вспышки неконтролируемых воспоминаний, спонтанно рвавшиеся наружу и словно рассказывавшие, что следовало делать и как пользоваться обретенной силой. «Целитель душ», — мысленно хмыкнул жрец, загипнотизированный блеском кинар перед собой.
— Кто успел, тот и съел! — крикнул незнакомый голос. Монетки смела ловкая, затянутая в рваную перчатку рука. Сам от себя не ожидая подобной прыти, Юстиэль подскочил на ноги, сгребая незнакомого даэва за грудки и впечатывая спиной в стену, к которой секундой ранее прислонялся сам. С головы слетел капюшон, и налетевший ветерок охотно забрался в спутанные светлые пряди, напоминавшие наспех собранный сноп соломы.
Лишь пронзив взглядом наглеца, жрец опомнился. Ему эта мелочь была совершенно ни к чему, и все же… Мальчишка-даэв, на деле оказавшийся начинающим стрелком, испуганно воззрился на ожившую горку тряпья. Молчаливый нищий, битый час сидевший около аукционного почтового ящика, оказывается, был даэвом последней ступени посвящения. А теперь взгляд почти лишенных цвета глаз, в которых едва-едва угадывался зеленый, не сулил горе-воришке ничего хорошего.
- В-вы чего? .. Я пошутил же! Пустите, — выдавил юноша и покорно высыпал в протянутую костлявую ладонь украденные монеты. Сухие губы мужчины растянулись в неприятной улыбке, а вторая его рука проворно легла парню на лоб, без особых усилий удержав в том же положении — прижатым к стене.
Парнишка лишь сдавленно охнул, когда терзаемый пестрыми бесконтрольными образами Юстиэль ослабил контроль над собой, позволяя эфирным сенсорам метнуться к его разуму. Секундного контакта было достаточно для струйки крови из носа и подкосившихся коленей. Жрец убрал от юного даэва руку и с презрением посмотрел, как тот осел на камни мостовой.
- На целителя душ, — усмехнулся мужчина и бросил юноше ранее украденные им кинары. А затем накинул на голову капюшон и поспешил прочь, понимая, что своей выходкой привлек слишком много внимания. Да и боль в голове усиливалась с каждой секундой, проведенной в большом скоплении даэвов.
До вылазки на Дерадикон ещё было прилично времени, которое нужно чем-то занять. Из всех свитков руки нащупали именно бертронский. Мягкое солнце в крепости ласково коснулось темного капюшона и попыталось огладить лицо Юстиэля. Вопреки обыкновению, целитель плотнее запахнул плащ. За его спиной возникла пара белоснежных крыльев.
Уже поднимаясь к Вратам Бездны, он бросил мимолетный взгляд на кибелиск. Неопытные даэвы попадали туда после схваток с волками, огромными медведями и краллами. Тяжело дыша, новички обменивались впечатлениями и восстанавливали силы прямо там, на прогретых солнцем камнях.
Целитель сделал последний сильный взмах крыльями и вытянул руку вперед к порталу, зажмурившись, чтобы не видеть картины внизу.
Легкое головокружение сменилось на полутьму Бездны. До осад ещё было около часа, но на главную площадь уже начали стягиваться бойцы альянсов. Жрец повел плечами и бегло глянул по сторонам, на несколько мгновений задержавшись в их рядах. Новое «зрение» позволяло ощутить их волнение, страхи, а у кого-то — даже боль от наспех залеченных ран, что получили в миновавших походах по подземельям.
Дыхание сбилось и стало тяжелым, а сердце замедлило свой ритм, еле-еле сжимаясь в груди. Целитель упорно касался каждого даэва эфирным импульсом так, чтобы «подопытный» даже не подозревал. Юстиэль одернул себя, лишь когда руки и колени начали слегка дрожать. Но смутно знакомое чувство согрело сознание, когда он понял, что стер отголоски боли у большинства бойцов.
Снова распахнув крылья, жрец направился вглубь Бездны, не пользуясь услугами привратника. Он помнил путь наизусть и мог преодолеть его с закрытыми глазами, что и сделал, позволив капюшону слететь с головы. Целитель подставил лицо прохладным потокам ветра, огибавшим его и трепавшим опостылевший плащ. Недолго думая, Юстиэль завис в воздухе, избавляясь от него. Темная материя ломанным силуэтом полетела вниз, а её бывший хозяин — вверх, направляясь на тускло светящиеся в золотистом тумане огоньки таверны.
А дальше все шло по накатанной — вежливый жадный шиго. Кружка эля и небольшая колба с мутно-зеленой настойкой, которую жрец тянул маленькими стопками. И густой молочно-белый дым прикуренной самокрутки. Помещение крутанулось перед глазами, но тоска и злость не хотели отступать. «Я ведь не должен ничего чувствовать? .. Или должен?»
Целитель поставил локти на стол и уронил лоб на раскрытые ладони, носом втягивая пропахший алкоголем и тлеющей травой воздух. Совершенно неожиданно на спине оказалась чья-то ладонь. Юстиэль невольно вздрогнул, пребывая в плену усиленных выпивкой чувств, он даже не заметил, как к нему подсел рыжеволосый асмодианин.