Какая уж тут радость, если кухню теперь нужно сжигать.
Если мое строение облюбовал самый злейший гриб из всех дереворазрушающих грибов.
И другого способа борьбы с ним просто не существует.
А ватные цветы — его фирменная визитная карточка.
Стою у сруба, горюю — известие-то пренеприятное.
И надо же — мое настроение грибу передалось.
На кончиках мицелия[1] появились крупные слезинки…
Разоряет хозяина и плачет при этом?
Ишь, какой жалостливый.
Но не поверил я в эти слезы…
Крокодиловы они.
Кухня-то моя из сухого бруса построена.
Такую древесину нахрапом не возьмешь — подавишься.
Вот и научился гриб-агрессор ее увлажнять.
Капельки воды стал выделять из своего тела.
Капелька к капельке, слезинка к слезинке.
А ведь капельки даже камень точат не то, что дерево.
Вот и плачет крокодиловыми слезами гриб, дожидаясь, когда отсыреет плацдарм для очередной атаки.
А что они будут, в этом и сомнения нет.
И ватных цветов на строении станет больше.
И размерами они куда большими станут.
А потом на другие строения перекинутся, — аппетит приходит во время еды…
…у что ж, полюбовался цветами и хватит.
Принес канистру с соляркой, облил строение и спичку поднес…
Чтоб не разносить заразу по подворью.
Хорошо, что хоть кухня на отшибе построена.
Живая бутылка
Едва стает снег, сразу начинаю двор от мусора убирать.
От хлама, накопившегося за зиму.
От травы сухой.
Так и на этот раз было.
Начал с пластиковых бутылок и банок разных.
Нагнулся за очередной, а бутылка от меня в сторону покатилась.
Сама.
Без всякой помощи.
Как живая.
Приглянулся я живой бутылке, а из горлышка глазки-бусинки выглядывают.
И усы, в которых запутались розовые ножки.
Притом пяточки этих ножек отчаянно воздух перебирают в тесном пространстве.
Без слов понятно, что бедняге помощь требуется.
Забыла даже о страхе перед человеком.
Поднял я бутылку.
А в узком горлышке ее усатая мышь из последних сил за свою жизнь борется.
Осторожно двумя пальчиками ножки поправил, не дай Бог, вывихнуть.
И… затолкал беднягу обратно в бутылку.
Нет, нет, не садист я.
А чтоб предстоящей операции не мешала.
Ножичек из кармана достал.
Раскрыл его…
И лишь потом ножичком злополучное горлышко взрезал.
Выползла мышь из бутылочной мышеловки, распласталась на каменистой земле.
И так тяжело задышала!
То ли меня испугалась, то ли тельце от злополучной заточения затекло…
Лежит пластом, только бока от тяжелого дыхания вздрагивают.
Да глазки-бусинки непрерывно в мою сторону постреливают.
Друг или враг?
Никак понять не может.
А тут на бутылку солнечный лучик упал.
И заиграло донышко ее изумрудом.
И сразу дошло до меня, почему мышь в бутылке оказалась.
Остатками малинового варенья решила полакомиться.
А аппетит не рассчитала.
Разъелась так, что в горлышко животик уже не влезал.
Вот и застряла.
Вот и оказалась заложницей собственной жадности.
Плохой ученик
Срезал изгиб у речки и тысячу раз пожалел о содеянном.
Лучше бы извилистым берегом шел.
Такого неудобья давно не видел.
То раскорчеванное мелколесье, то заросли шиповника.
То горы земли, густо поросшие ползучей травой.
На заброшенном мелиоративном участке я, как стреноженный конь.
Только освободишься от пут, только выберешься из очередного неудобья, а на ногах уже новые оковы.
Новые плети ползущего разнотравья.
Но Бог на земле есть.
Увидел мои мученья и вознаградил за терпенье.
… Раздвинул я очередной заслон из колючего шиповника, и крошечная полянка открылась перед глазами.
С тремя лисятами на ней.
И каким-то мокрым меховым комочком среди лисят.
Таким мокрым и жалким, что я не сразу понял, что это предо мной.
Застигнутых врасплох лисят как ветром сдуло.
Остался на полянке лишь серый комочек.
Комочек, который при близком знакомстве зайчонком оказался.
Повезло косому.
От мученической смерти спасся.
Живым на потеху детенышам притащила лисица его.
Решила навыки к охоте привить родным чадам.
Да лисята по первости неопытными оказались.
Не взяли добычу сразу.
Пока не взяли.
Но финал был бы один.
Поверьте на слово.