Лес кишел жизнью. Кто-то гудел, стрекотал, чирикал и посвистывал в воздухе, шуршал и мелкой дробью топал по земле, скрипел ветками деревьев, шелестел травой. То ли жук, то ли местный эквивалент колибри неторопливо сделал круг почета над головой Мартина, но, не посчитав того ни добычей, ни опасностью, степенно полетел дальше, оглашая окрестности низким солидным гулом. Какая-то мелкая, не больше кошки, любопытная тварюжка, больше всего похожая на тапира с заячьими ушами, высунулась из куртины низкорослого кустарника, а может быть, высокой травы и, пропищав что-то приветливое, увязалась за человеком. Зверек следовал за Мартином минут десять, но, сообразив, что от странного пришельца ничего интересного ждать не приходится, обиженно хрюкнул и ушебуршал куда-то по своим делам.
Крошечные камеры, встроенные в комбинезон фиксировали малейшее движение вокруг, анализаторы на каждом квадратном сантиметре одежды ухватывали микрочастицы воздуха, почвы, растений, даже животных, если те оказывались достаточно смелыми, чтобы приблизиться к человеку на близкое расстояние. Это тоже было частью работы – собирать подробную информацию о планете. Только самому Мартину почти не приходилось прикладывать к этому усилий – все делала умная техника. От сеятеля требовалось лишь отправить данные на базу, исследователям, когда он вырастит следующую кабину. Именно поэтому сеятели продвигались пешком, не дожидаясь, пока первый телепорт сможет пропустить флайеры и вездеходы. Вместе с техникой придут поселенцы, а им нужно знать, чего ждать от нового мира.
Мартин шел молча. Ему нравилось ощущать жизнь этого странного леса, пропускать сквозь себя его звуки, вибрации прогрызаемой подземными жителями и корнями растений почвы, колебания воздуха, вызванные полетом неизвестных птиц и насекомых, вдыхать запахи – иногда нежные и дурманящие, иногда мускусные и резкие, почти устрашающие. Он мысленно говорил с лесом, и казалась, тот, хоть и не сразу, но привык к человеку, расслабился, начал отвечать, перестал пугать своими неожиданными перепадами. Этот невнятный, но такой трепетный диалог был для Мартина одним из тех сокровищ, что умели дарить только вот такие нехоженые, удивленные миры, впервые увидевшие человека. Маленькие таинства первой встречи.
Поэтому Мартин и молчал. Беседа с призраком только сбила бы его с этого лирически-чистого настроя. В отличие от леса, они уже утратили свою новизну, эти беседы. Хоть и оставались будоражащей любопытство загадкой. Или оставался. Был призрак один во многих лицах, или каждого сопровождал свой собственный, люди так и не разобрались. Отчасти, они боялись это делать. В первый момент, когда группа из десяти человек – стандартный состав: шесть сеятелей, четыре исследователя – столкнулась с общительными фантомами, началась паника. И не потому, что призраки вызвали ужас, а потому, что они могли оказаться неизвестной ранее разумной формой жизни, присущей этой планете. Шавгераны не простили бы вторжения на суверенную территорию. Но в ответ на впервые заданный вопрос, не являются ли они аборигенами, призраки долго смеялись, а в дальнейшем тактично уходили от этой темы или вовсе исчезали. Впрочем, и на любые другие вопросы о себе самих они отвечать не стремились, умело запутывая людей неподражаемой игрой слов и понятий. И люди перестали спрашивать. Так проще. Ведь даже если призраки и были местными жителями, деятельность людей на планете вызывала у них искренние восторг и заинтересованность. О странных собеседниках будущей колонии решили пока не сообщать никому. Ведь кроме страха перед негодованием шавгеранов, в душах людей поселился тайный ужас массового сумасшествия, гостеприимно распахнувшего объятия на этой планете.
На дневку Мартин не остановился, на ходу, все так же молча, перекусив концентратами. Тело вошло в режим ходьбы и, казалось, было против отдыха и любого иного сбоя ритма. Несмотря на внезапно взбунтовавшийся в лесу рельеф, сеятель знал, что шел с хорошей скоростью и уже значительно опередил график. Конечно, в первую очередь чистым плюсом стал вчерашний переход по ровному, как доска, плато. Заросшее невысокой бурой травой, оно не принесло никаких сюрпризов. Совсем никаких, в том числе и приятных. Оно было скучным. Этой мысли Мартин улыбнулся. Немногие могли бы так сказать о местности, по которой до них никогда не ступала нога человека. Зато сегодняшний день искупил всю монотонность вчерашнего.
Но лес оказался коварен. Усыпив бдительность человека своим кажущимся миролюбием, он таки подстроил ловушку еще часа за три до заката. Совсем рядом, громко, как из ружья, выстрелила рассохшаяся ветка, Мартин вздрогнул, носок ботинка зацепился за скрытый подстилкой камень, вторая нога поехала на размокшей земле...