Сначала я не увидел в этой даме ничего особенного: жгучая брюнетка с крутыми бедрами и яркой внешностью, которую, правда, слегка портил не в меру курносый нос.
«Еще одна», — подумалось мне на вечеринке, где она буквально приклеилась ко мне в танце. Правда, меня уже тогда поражала в ней одна особенность: непосредственно перед тем, как она произносила что-либо, у меня в сознании часто рождалось какое-то слово или фраза еще до того, как они звучали. Возникало сюрреалистическое впечатление, что я считываю часть ее мыслей. После знакомства мое мнение о ней мало изменилось. Между прочим выяснилось, что дама принадлежала к известной в научных кругах семье (ее прадед еще до большевистского переворота был академиком) и окончила мехмат МГУ.
Интрижка развивалась по обычной в нашей среде схеме. Ничто, как будто, в этот раз не угрожало моей свободе. Тем не менее, вскоре я вновь оказался молодым мужем, к своему, надо сказать, удивлению. Удивляться было с чего, так как влюбленная женщина позже призналась, что опоила меня какой-то мерзостью, которую она назвала «приворотным зельем».
Надо признать, что его действие было чрезвычайно эффективным: если вначале я смотрел на Айру (так мы ее звали) как на случайное приключение в жизни мужчины, то, поужинав несколько раз у неё в гостях, я внезапно воспылал к ней страстью, которую не то что никогда не испытывал, а даже не мог в себе предположить…
Наш медовый месяц растянулся на полгода. Судя по всему, Айра была тем, что на языке современных оккультистов называется «вампиром». Она умело и не без удовольствия «высасывала» мою психическую энергию, наливаясь при этом силой. Более того. Айра каким-то образом, как мне казалось, забирала при этом еще и «удачу» в делах. Предупреждающие колокольчики в сознании звучали все громче, напоминая временами колокольный звон. Я принял решение крестить это существо. Но во время таинства крещения горевшая свечка в руках Айры внезапно погасла сама собой, что повергло в изумление батюшку, который с каким-то испугом воззрился на мою жену. Это был символ, значение которого стало понятно мне только много позже…
Самым простым из ее необычных качеств было умение находить затерявшиеся веши с помощью носового платка. Я с детства отличаюсь какой-то неисправимой рассеянностью и вечно не могу найти самые необходимые предметы, которые затем оказываются в неожиданных местах. Теперь же мои авторучки, кошелек, расческа, заметки и другие вещи находились молниеносно. Нужно было только молча позволить супруге завязать вокруг моей левой щиколотки мой же носовой платок.
Впрочем, все это мелочи. Более необычным был следующий случай. Айра, неловко повернувшись в ванной, сбросила на пол свою любимую «бабушкину» чашку старинного китайского фарфора. Она успела только поймать взглядом падающий предмет, но чашка внезапно замедлила падение, качнулась из стороны в сторону, как от ветра, и медленно опустилась на каменный пол, став прямо на донышко!
Самое поразительное произошло, когда я в качестве руководителя студенческой группы уехал в одно белорусское село. Председатель колхоза поселил меня у одинокой хозяйки в чистой и просторной избе. За вечерним чаем и разговорами, я узнал, что «все бы ничего, да вот кто-то порчу насылает на скотину — не ест корова, совсем с тела сошла, молока нет совсем…» Я сочувственно покивал головой, и, внезапно вспомнив, заметил, что «у меня жена, возможно, вам поможет — она знает кое-какие заговоры, травы».
Хозяйка обрадовалась и, сходив к председателю, сумела выпросить на ближайшее воскресенье «шофёра», чтобы отвезти меня в город. А в понедельник вечером жена, повязав голову платком, уже шагала вместе со мной по деревенской дороге, внимательно всматриваясь в обочину. «Ты можешь смотреть на всё, что я буду делать, но ни в коем случае ничего не говори!» — предупредила она меня.
Временами Айра останавливалась, срывала тускло блестевшие в лунном свете стебли какой-то травы, и шла дальше. Так быстро набрался пучок растений, которые она позже, уже в доме, обязала в какое-то подобие метелки. Затем моя жена набрала в таз колодезной воды, наклонилась над ней и начала что-то нашептывать, но так тихо, что я при всем интересе ничего не мог расслышать. Распрямившись, она сделала знак, чтобы я шел за ней, и вошла во внутреннюю комнату избы («залу»). Моя бывшая супруга окунула свою метелку в таз и, резко взмахнув рукой, брызнула «заговоренной» (кавычки, по-видимому, следует убрать) водой в левый от себя угол дома. Тут же из него раздался громкий писк, какой могли бы, наверное, произвести десятки мышей, и в деревянной стене избы послышался мелкий топот множества лапок!
Я с испугом посмотрел на свою спутницу жизни: крепко сжав губы, она продолжала брызгать своим пучком по стенам комнаты, каждый раз вызывая шумный взрыв этого странного топота. Несмотря на ирреальность происходящего, я заметил, что бег невидимых существ идет по спирали: от низа стен к крыше избы. Примерно через полминуты после начала этой странной акции весь грохот сконцентрировался на потолке, над нами. Мы вышли во двор. Крыша избы тряслась от топота множества лапок, по кругу обегавших кровлю через трубу уносящихся, казалось, в темном небе над головой. Звук становился все выше и со свистом, какой производит взлетающий реактивный самолет, ушёл в небо…
Как вы уже, вероятно, догадались, со всей этой чертовщиной исчезли и проблемы моей хозяйки: уже на следующий день корова стала есть, затем появилось молоко, и когда пришло время уезжать со студентами, хозяйка, не знавшая с того дня, куда меня усадить, вынесла целый мешок картошки, слезно упрашивая «приезжать, когда только захочу». Что это было?
Сегодня для меня это так же необъяснимо, как и тогда. Айра сама не заговаривала об этом, а задавать вопросы у нас в этом браке не было принято. С тех пор прошло уже около десяти лет. Давно забылись и интересный роман, и нелепый брак, но стоит мне вспомнить об Айре — и я вновь слышу топот тысячи маленьких ног, вижу гудящую крышу деревенского дома, слышу свист, стремительно уходящий в темнеющее над головой небо…
Ермаков Виктор Иванович из поселка Шатск Тульской области рассказывает о том, как в юности обидел деревенского колдуна, и чем это для него обернулось.
Извините, что я беспокою вас своим неграмотным письмом, в котором вы увидите сотню, а может и больше ошибок. Не осуждайте меня за это. Учился-то всего 4 класса. И не я в этом виноват — а то время, в которое жил. Когда был дома отец — я учился, а когда взяли отца на фронт — тогда не до ученья было, нужно было самому себя кормить. Боюсь вас обидеть, поскольку я не знаю, какому нынешнему блоку вы отдаете свое предпочтение, но мне и моим одногодкам выпало столько нужды хлебнуть, что не дай Бог, чтоб повторилась такая жизнь еще раз.
Хочу рассказать вам один случай из моей юности. Наверное, все произошло из-за плохой жизни, из-за голода. Ведь колдуны тоже хотят есть.
Однажды в феврале месяце 1944 года пришло предписание из сельсовета. На каждый колхоз было дано задание выделить по одной подводе, чтобы на них привезти с шахты уголь для нужд школы, здравпункта и сельсовета. Колхозов было восемь. Перед выездом все собрались, и меня назначили от нашего колхоза ехать за углем. В ту пору мне шел пятнадцатый год. В назначенное время я запряг лошадь в сани-развальни и приехал к сельсовету. Там мы простояли долго. Сначала ждали, когда все соберутся. Потом ждали, когда документы напишут. Только к обеду тронулись в путь. Расстояние до шахты — 20 километров. Лошади наши были тощие, и как бы мы их не подгоняли, шли они медленно. На шахту мы приехали к вечеру. Опять затянулась выписка документов, и пока уголь был погружен, день закончился. С шахты мы выехали в ночь.