— Кто бы мог подумать, что в этих невинных глазах скрывается такая расчетливость! — одобрительно закивала подруга.
— Вот только как к нему попасть? Не с Ваней же ехать.
Я задумалась и внимательно посмотрела на Валю.
— Только не долго, — вздохнула она, — я уже забыла, что такое маленькие дети.
Я взвизгнула и бросилась обнимать подругу.
У Тани танцы после школы, придет вечером. Ваню уложила спать, Вале выдала новый роман, который месяц лежит недочитанный, а сама побежала одеваться.
Через минуту я зашла в спальню и прохрипела:
— Она не убежала босиком. Она ушла в моих сапогах.
Валя бросила книгу и вышла из комнаты.
— Ты уверена?
— Да, — я услышала свой голос со стороны, — мои сапоги стояли в прихожей, а сейчас там только эти.
На всякий случай мы перерыли все тумбочки и шкафы, но ничего не обнаружили.
Я отчаянно пыталась вспомнить, когда последний раз надевала сапоги. На выходных распогодилось, и я носила туфли. С понедельника вернулась поздняя осень. Но на улице я была только раз, когда мама приезжала. Бегала за продуктами, сапожки жалко стало, и я надела кроссовки.
— Сапоги пожалела? — удивилась Валя.
— Новые купила, — прошептала я, опустив глаза.
Валя хмыкнула, но промолчала. Только спросила:
— Но сапоги–то свои видела? Или Её?
— Не помню, — вздохнула я, — за мамой папа приехал, им срочно пришлось уехать. Я из кроссовок выпрыгнула и к Ванечке побежала, он плакал, бабушку не хотел отпускать.
— След потерян, — констатировала Валя. — Ладно, доставай другие и дуй. Сколько ещё Ваня будет спать?
Мы подошли к самому неловкому моменту. Мне пришлось признаться:
— Нет других.
— Как это? Помню, коричневые были и ботильоны. Или зимние надевай, на платформе у тебя.
Удивительно как Валя помнила мою обувь. Вот только она не знала.
— Я их выкинула. Все, — я смотрела на потолок, стены, пол, только бы не видеть взгляда подруги.
— Зачем? — услышала я сбоку удивленный голос.
— Решила обновить свою жизнь и выкинуть всё старое, — я набралась смелости и посмотрела на Валю. Теперь у неё поднялась правая бровь.
— И много ты выкинула?
— Много, — вздохнула я.
***
Иван Сергеевич проводил совещание и мне пришлось ждать. Валькины сапоги болтались на ногах как калоши. Каждое движение напоминало о муже. Я думала какая я несчастная, и как я люблю Юрку, и как он мог так поступить, и почему я ничего не замечала раньше.
— Как поживает мой любимый аналитик? – приветствовал меня Иван Сергеевич, когда я зашла в кабинет.
И тут я поняла, что мысли были не о том. Я совершенно не представляла, что ему говорить. Поэтому выбрала единственный возможный вариант – заплакала.
Иван Сергеевич хмыкал, крякал и ерзал в кресле. Потом подошел и просто похлопал меня поплечу: "Ну, ну, голубушка".
К этому моменту я выплакала все слезы о своей женской доле и перешла к мужскому непостоянству. Когда горевать осталось не о чем, я вытерла лицо салфетками, предложенными Иваном Сергеевичем ещё в самом начале моей арии, и прохрипела:
— Мне нужно выйти на работу.
Иван Сергеевич вздохнул с облегчением, когда услышал мою просьбу, и бодро проговорил:
— Ждем тебя в понедельник!
— Ну как? — спросила Валя, едва я зашла домой.
— И уговаривать не пришлось, — я гордо задрала нос. — С понедельника выхожу!
— Ревела, — утвердительно проговорила Валя.
— Ничего подобного, — наигранно возмутилась я.
На лице Вали появилась редкая улыбка, которую мы так ценим в нашем кругу:
— Тушь смой, ребенка перепугаешь.
Я бросила взгляд в зеркало и испугалась. Лицо выглядело как шарик в крупную горошину: темные пятна зияли вместо глаз, от них шли две черные борозды и обрамляли большой красный нос. Да, победительницей я не выглядела.
Я обняла Вальку и не хотела отпускать:
— Спасибо.
— Держись, подруга! — Валя шмыгнула носом и уехала.
Я долго стояла под душем. Смывала всю грязь, обиду и разочарование. Намазывала кремом и масками все возможные места, тщательно терла щеткой пятки, словно от этого зависела моя судьба.
Как же хотелось позвонить маме. Вот только как обо всем рассказать. Юра столько помогал, заботился, да мама готова последнее с огорода ему отдать! Юра, Юра.
Я вышла из ванной, ощущая себя героиней мелодрамы. Но странные звуки, которые доносились с кухни, вернули меня в реальность. Дошла туда торопливым шагом и заглянула с опаской. Ванечка проснулся, распахнул холодильник – не знала, что умеет. Один йогурт, открытый, растекался по полу, со второго Ваня тщательно старался снять крышку. Я усадила сыночка в стульчик, поцеловала, дала ложку и пожелала приятного аппетита.