Мы не побеждаем. Мы никогда не победим. Но мы все равно улыбаемся.
Корова, которая запрыгнула на луну
Я не могу дождаться возвращения в больницу после краткосрочной стажировки у участковой медсестры. Моей подруге повезло больше – она сейчас в отделении интенсивной терапии и реанимации, и я завидую ей, слушая истории о треске грудной клетки во время прямого массажа сердца. Мне восемнадцать, я самоуверенна, чрезвычайно наивна и не так уж и добра к людям. Я иду за участковой медсестрой, прокручивая в голове ее работу: раны, трофические язвы на ногах, калоприемники, недержание мочи. На тот момент это представлялось мне ужасно скучным. В ее сумке вместо набора для неотложной помощи лежат бинты и перевязочные материалы.
– Эта повязка вытягивает гной, – говорит она, показывая пакет.
Я улыбаюсь, скрывая свое отвращение. Сильвия – медсестра из Польши, и, несмотря на мягкость произношения, ее акцент заметен. Она много говорит о своих милых пациентках, о высоте сугробов в ее родной стране на Рождество и о своем муже, который работает на пяти работах: плотником, садовником, уборщиком, разнорабочим и чистильщиком духовок.
– В Польше у моего мужа был успешный строительный бизнес. Иногда в выходные он приходит и чинит раковины, унитазы и коляски моих пациентов. Он хороший человек.
Я уверена, что это против правил – позволять мужу быть разнорабочим для пациентов. Но ничего не говорю. Первый пациент, к которому мы с Сильвией приходим – 64-летний мужчина с болезнью Паркинсона. Его недавно выписали из больницы с пневмонией. Ему нужны антибиотики и обработка пролежней, которые появились у него во время лечения. Помимо своей обычной сумки Сильвия несет маленький красный воздушный шарик в форме сердца. Джеймс прикован к постели и выглядит крайне слабым. Но когда он видит Сильвию и ее воздушный шарик, заливается смехом. Медсестра привязывает сердце к каркасу его кровати и отпускает воздушный поцелуй: «С Днем святого Валентина». Джеймс сияет, но под его улыбкой лицо искажено страданием. Я рассматриваю его спальню. Тут чисто и опрятно, почти стерильно, рядом с кроватью есть подъемник, первый, который я увидела на дому, а не в больнице. Джеймс не выглядит так, будто нуждается в таком устройстве: он исхудал, кожа свисает, как будто это произошло слишком быстро. Сейчас на нем пижамные штаны и фанатская футболка.
– Челси! А я думала, что мы друзья, – Сильвия ставит свою сумку рядом с кроватью, протягивает руку и касается руки Джеймса. – Это Кристи, она студентка-медсестра, которая сегодня работает со мной.
– Привет. Надеюсь, вы в порядке, – улыбаюсь я.
Джеймс качает головой, потом кивает, так что трудно понять, что он имеет в виду, но потом соглашается. Он смотрит на воздушный шарик.
– Красивый. Какая милая вещь.
– Как Ваши дела? Вам больно?
– Нет, но по мне будто ползают мурашки. Странное ощущение, – отвечает он. – Немного зудит. Странно.
Ноги хотят сделать шаг назад и выскользнуть из двери, выбежать на дорогу и уйти отсюда. Я сосредотачиваюсь на воздушном шаре.
– Давай посмотрим.
Сильвия моет руки, открывает перевязочный набор, и мы откатываем Джеймса к краю кровати. На крестце, у основания позвоночника, видны пролежни. Они появляются, когда пациент не может двигаться, и их можно предотвратить. Пролежни бывают довольно незначительными, как волдыри, и в таком случае быстро заживают, но могут вызывать и серьезные проблемы: поражение тканей 4-й степени нередко сопровождается оголением кости. Это ужасное напоминание о нашей смертности – вес тела, обращенный против самого себя. Мы должны продолжать двигаться, иначе умрем. У Джеймса патологический процесс 3-й степени. Вместо заживления ткань стала рыхлой и отмерла. Если ситуация ухудшится, это может привести к некротизирующему фасциту (также известному как «плотоядная болезнь»), объясняет мне Сильвия, поэтому с этим нужно что-то делать. Она медленно снимает повязку, и я вижу их. Личинки. Как крошечные зерна риса. Рана Джеймса размером с апельсин, и она кишит личинками. Их поместили туда медсестры. Терапия личинками известна с давних времен. Главный хирург Наполеона барон Доминик Ларри, будучи в Сирии, на рубеже XIX века описал, что некоторые виды мух поедают только мертвые ткани и помогают заживлению ран. Но личинки использовались и до этого, еще в Античности.