– Пусть сейчас же мать идет домой! – заупрямился младший сын покойного богача.
Ничего не оставалось делать матери. Вымыла она руки, и они отправились домой.
Когда они вошли в дом, мальчик снова обратился к матери:
– Я хочу есть. Испеки мне сейчас же чурек. Если не испечешь, то я все, что есть в доме, побросаю на пол.
Удивилась несчастная женщина такому поведению сына, стало ей до слез обидно, но она сдержала себя и покорно растопила тонур. Затем принесла муки, замесила тесто и принялась на доске его раскатывать лаваши. А когда мать стала закладывать лепешки в тонур, сын подошел близко к огню и говорит:
– Скажи правду, что осталось нам от отца в наследство. Если не станешь говорить, то я сожгу в огне свои руки.
Мать стала кричать и осыпать сына проклятьями, то просила Бога, чтобы он вразумил сына, то желала ему, чтобы он исчез в седьмом подземелье, но юноша не слушал ее и еще дальше просовывал руки в огонь, и требовал говорить правду.
– А ну посмотри мне в глаза, – вдруг сказала мать.
Они посмотрели друг другу в глаза: сын со злобой, а мать -с радостью, что сын ее стал взрослым.
– Пусть будет по-твоему, скажу всю правду, – сказала она. – Быстрее убери руки и зови сюда своих братьев. Пусть и они слышат.
Позвал младший сын своих братьев, и мать стала рассказывать:
– От отца вашего осталось вам большое богатство, но он наказывал мне, чтобы я вам ничего не говорила до тех пор, пока вы не подрастете. Но вижу, вы теперь ни за что от меня не отстанете... Идите за мной... Я покажу вам наследство вашего отца.
Все трое сыновей последовали за матерью. Привела их мать к яме, где вот уже много лет находились трое скакунов.
– Сдвиньте эту скалу, – сказала мать.
Сдвинули братья скалу и увидели спрятанных в яме трех великолепных скакунов: шерсть на них под солнцем лоснилась, да так, что слепила глаза смотрящих.
– Каждому по одному, – сказала мать. – А теперь идемте дальше.
Направились они к дому, который покойный отец построил в наследство своим сыновьям. Идут они – мать впереди, а дети – сзади; идут, спешат братья, друг друга обгоняют: не терпится им скорее узнать, куда их мать ведет.
Наконец провела она их через двойное ограждение, подвела к красивому дому с балконами, построенному из золота и серебра, и, протягивая сыновьям ключи, сказала:
– Под одной крышей будете жить. Такова воля отца была.
– Этот дом нам?! – удивились сыновья. – А мы все эти годы думали, что это чужой дом, как-никак за оградой стоит.
– Это ваш дом, дети мои, – со слезами радости на глазах произнесла мать.
Когда братья, открыв двери, вошли в свои покои, так пальцы и прикусили от увиденного. Таких ковров и ваз им еще не приходилось видеть. У стен стояли кровати, и над каждой, на ковре, висело по золотой сабле и по богатому наряду, сотканному из золотых и серебряных нитей. А в самых дальних комнатах братья увидели сбрую для скакунов и оружие. Здесь же стояли три кованых сундука, в которых хранились золотые монеты и драгоценные камни.
Показала им мать все и говорит:
– Покойный отец, да будет ему земля пухом, а небо – раем, умирая, наказывал мне передать вам все это и сказать: «Это подарок вам от отца. А теперь поступайте как знаете»... Вот так-то, дети мои.
Когда младший сын увидал все это, то не сдержался, чтобы не упрекнуть свою мать.
– Как же ты при таком наследстве могла заниматься поденщиной и мыть чужую грязь? Или ты хотела честь нашего отца позорить?
– Если в море вода перестанет прибывать, то и море высохнет. А если сидеть ничего не делая, да и слуг кормить, одевать, обувать, то можно было бы и всю казну разбазарить, – ответила мать.
Услышав такое объяснение, обняли дети свою мать, к груди прижали и наказали ей не заниматься больше поденщиной.
– Мы уже, как видишь, не маленькие, – сказали они.
– Увидели бы глаза отца вас такими, от радости жил бы он еще долго – всплакнула мать.
Вскоре братья вывели скакунов из ямы, оседлали их, оделись в свои одинаковые, дорогие наряды, привязали к поясным ремням золотые сабли, вскочили на своих резвых коней и выехали за дворцовые ворота.
Едут они по улицам своего города – важные, красивые – один другого красивей! – в дорогих нарядах, ну просто загляденье! – а под ними как говорится, «не конь, а огонь», так и гарцуют, будто не по земле, а по воздуху несутся, да так, что шелковые гривы ветер развевает.
– Чьи это юноши? Откуда они, такие красавцы? – спрашивали горожане друг друга.
– Наверное, из какого-нибудь падишахства, – говорили они.