Окончательно он проснулся, когда Путилин начал греметь тяжёлой тендерной дверью. Накинув шинельку и засунув ноги в проклятые сапоги, комендант вышел в тамбур и молча поприветствовал машиниста. Вид у Лаврухина, похоже, был настолько разбитый, что Путилин даже выдержал паузу, решаясь снова завести свою обычную шарманку:
— Ну, что? Поедем сегодня али нет? А то ведь…
— Да, знаю, я! Знаю! — перебил его комендант. — Машина ехать должна. Смазка загустнет, поршни заклинит, гайки разопрёт… Поедем мы! Поедем! Прогревай аппарат.
Удовлетворённый ответом, Путилин заулыбался, но в тамбуре появился Венечка с необычной озабоченностью на одухотворённом лице.
— Простите, я краем уха услышал, что мы собираемся ехать?
— Так точно.
— Но, позвольте! Как же?! Меня тут вчера Оксана Евгеньевна просветила… Там же, в этих трущёбах, ещё люди остались. Дети, бабушки… Мы что же теперь их бросим?
— И то правда, — согласился Путилин. — И Савченко этого так вчера и не появилось. Думал, будет мне кочегар…
— Вы, может, не будете меня нервировать?! — вскричал Лаврухин. — Успокойтесь уже! Никого не бросим.
Он буквально спрыгнул с подножки в снег.
— Совсем замёрзнете так бегать, — проявил заботушку Венечка. — Вам бы пальтишко новое справить…
— Вот бы справить мне костюм себе из стали на… — бросил в ответ Лаврухин. — Грейте машину!
Преодолев расстояние до лагеря «ситдаунов» быстрее, чем обычно, он застал его в зловещем запустении. Часть палаток были разрезаны и перевёрнуты. По всей видимости, оставшись без хозяев, они оказались мгновенно разграблены соседями или приближёнными бригадира. Сам хозяин мусорного мирка в окружении нескольких мордоворотов был тут же — на своём месте. Развалившись в старом кресле, грел ручонки у костра, подкидывая в бочку небольшие чурбачки.
Внезапно Лаврухин с ужасом заметил, что из ёмкости торчали обгоревшие ноги в знакомых коричневых сапогах. «Хоть бы обувку сняли… — мелькнуло в голове у коменданта. — Ничего-то им не жалко…». Но свой вопрос задал предельно невозмутимо и с несколько отрешённой грустинкой:
— Убили всё-таки?
— Это наше внутреннее дело, гражданин начальник, — хмыкнул в ответ Коровчук.
Откуда-то из кучи тряпья, бывшего когда-то чьим-то жилищем, вылезла маленькая девочка, бросилась к Лаврухину и, уткнувшись в полы шинели, тихо прошептала:
— Это папка мой… Больше никого не осталось…
— Понятно. Рядом стой. — Комендант не глядел на девочку, а только сверлил глазами бесформенную фигуру бригадира. — Зачем убили? — спрашиваю.
Коровчук поймал взгляд коменданта и растёкся в сальной ухмылке.
— А он сам… На шпалу упал и ударился. Несколько раз.
— Дядя милиционер, они врут всё! — пропищал ребёнок, крепче сжимая ручёнками этого странного худого дядьку, будто сейчас в нём заключалась последняя надежда. — Это они палками его ночью застучали.
— Знаю. Не бойся. Мы с тобой ещё подумаем, что с ними сделать…
— Не о том ты думать собрался, гражданин начальник, — усмехнулся бригадир. — Лучше подумай, может, не нужно тебе никуда ехать? Зачем? Оставайся. Будешь, как сыр в масле, кататься. Уголька надолго хватит. Разгрузишь свой тендер… А мы поможем.
Коровчук самодовольно хихикнул, но сразу поменялся в лице, потому что в него нацелилось чёрное пистолетное дуло. Бугаи позади главаря поднялись с мест, но ринуться вперёд без команды не решились.
— Все назад! Назад! Я ухожу. Ясно? Девочка идёт со мной.
Не выпуская из виду нацеленный на него ствол, бригадир продолжал увещевать коменданта, но тот уже не слушал.
— Так… И ещё… Есть тут Николай? Ну! Ксанкин женишок, который… Николай, выйди! — громче повторил Лаврухин.
Из-за спин подручных Коровчука показался щуплый паренёк.
— А этот папу бил, не помнишь?
— Нет… Он никого не трогал.
— Значит, тоже со мной пойдёшь, — приказал комендант Коле. — Ну! Быстро!
Тот пугливо обернулся, а потом перешёл поближе к человеку в шинели..
— Ах ты крысёныш! Задавлю! — взревел главарь.
— Сиди уж! Любишь сидеть же. А то поскачешь у меня! — осадил его Лаврухин, угрожающе ткнув оружием, а потом оглянулся по сторонам, обращаясь ко всем прочим зрителям, незримо наблюдающих за сценой из своих укрытий. — Другие желающие есть? Нет?! Ну, всё… Хотите сдохнуть, значит, сдохните. Увижу, что кто-то следом идёт — стреляю сразу в лоб.