Теперь же тот прежний Костя совсем пропал. Его волосы были тщательно зачёсаны, практически зализаны назад, а сам он весь выпрямился, словно по струне, став строгим и подтянутым. Даже нос, прежде свисавший на лице, как круглая брюква, теперь не казался таким смешным. Но вместе с ним пропали мягкий слегка рассеянный взгляд и добродушная улыбка. Теперь через каменное лицо и холодные глаза изнутри Кости в темноту смотрел кто-то другой — жёсткий и спокойный. Он невозмутимо вёл тяжёлый автомобиль сквозь буран к пункту назначения и больше его ничего не волновало.
Несмотря на частое шмыгание дворников, лобовое стекло всё равно моментально залепляло летящим навстречу снегом. Слева и справа мелькали тусклые фонари и редкие светящиеся окна трёх— и пятиэтажных домов. Кое-где на фоне светлых каменных стен и ажурных решётчатых заборов виднелись одинокие пошатывающиеся фигуры, будто сторонившиеся несущегося по старому зимнему городу автомобиля. Тем временем он взвизгнул колёсами по промёрзшему асфальту и свернул на бульвар. Теперь на фоне домов пролетали ещё и чёрные стволы деревьев. Их скрюченные ветви, словно чьи-то когти, впивались в блекло-жёлтое ночное городское небо. Валентина вдруг вспомнила, как на уроках академического рисунка экзальтированная, но строгая, преподавательница Анастасия Дмитриевна с придыханием говорила: «Девочки, правильно заточенный карандаш должен напоминать пальцы ведьмы»…
Внезапный удар вырвал девушку из её школьных воспоминаний. По капоту распласталось худощавое тело в мешковатом коричневом костюме. Дворники размазывали по стеклу снег вместе с кровью.
— Вот чёрт! — раздражённо проговорил Костя, и не думая тормозить, а только чуть дёрнул рулём из стороны в сторону, чтобы сбросить незадачливого прохожего. Тело съехало вниз, но почти сразу в лучах фар возникло ещё несколько человек. Автомобиль врезался в них, как шар в кегельбане врезается в плотные ряды кеглей. Кто-то безвольно разлетелся в стороны, нескольких смяло хромированным бампером и затянуло под колёса.
— Куда они прутся все?
— Возможно, ночная смена на заводе, — предположила Валентина, делая «Рио Риту» в радиоле погромче, чтобы не слышать хруст костей.
— Головотяпство! — возмутился молодой человек. — Куда только смотрят профсоюзы?
— Кстати, а Лео будет? — спросила Валя, чтобы уже перевести разговор в сторону от работы.
— Обещал.
— Хорошо. А то ты на него дурно влияешь. Он стал слишком серьёзным в последнее время…
— Разве это плохо? — удивился парень, переезжая очередного пешехода.
— Человек совершенно разучился развлекаться… — вздохнула девушка. — Надо больше отдыхать, радоваться жизни…
— Не время пока, — серьёзно возразил Константин. — Знаешь ведь, какие сейчас времена.
— Да… Да… — устало оборвала его Валя. — Страшные времена.
Автомобиль тем временем вырвался из толпы рабочих и выехал на проспект. Между выстроенных по стойке «смирно» домов он широкой прямой полосой уходил вдаль и упирался в остроконечную громадину подсвеченной в ночи высотки со звездой на макушке. Величественное зрелище не могли затмить ни желтоватая дымка над городом, ни валящий стеной снег.
Машина снова вильнула вбок и припарковалась у квадратного здания с массивными белыми колоннами. Валя осторожно вышла из автомобиля. Свежий пушистый снег скрипел под тонкими подошвами её лаковых туфель. Молодой человек, не застёгивая, набросил на себя кожаный плащ, аккуратно закрыл дверь, придирчиво осмотрел капот, обтерев платком кроваво-красный значок «ЗИМ». Стараясь не поскользнуться, девушка взяла своего спутника под руку, и оба поднялись по мраморной лестнице.
Внутри уже было много людей. Пока Костя замешкался в гардеробе с пальто девушки, Валя вошла в банкетный зал, выискивая знакомые лица. На небольшой сцене негромко играл джаз-банд. Солист с бархатным голосом, но на довольно ломаном английском, заунывно выводил «Too many tears… Too many years…» так, что сами Берт Амброз и Гарри Уоррен, вероятно, заплакали бы… Рядом танцевало пять или шесть пар. Одна — особенно яркая и стиляжная. Пройдясь по ним оценивающим взглядом, Валя презрительно хмыкнула и, наконец, за одним из столиков увидела Анатолия. Он занял столик у стены и, улыбаясь, поглядывал на танцующих и периодически отпивал вино из широкого коньячного бокала.
— Кого я вижу! Валентайн! — воскликнул он, как только завидел девушку и сразу же, привстав, чмокнул её в щёку. — А где же твой немёртвый ухо… ухажёр? Где наш тёмный вождь?
— Кажется, на входе его заболтали старички из политбюро…