Глава 22. Осада
в которой майор Захарчук совершает должностное преступление, благодаря чему армия и народ оказываются едины перед лицом общего внешнего врага
Выражая полнейшее непонимание на своём круглом лице, Захарчук снизу вверх уставился на ворвавшегося в отделение бойца. Дежурному, привыкшему к виду щуплых оперов в потёртой гражданке и упитанных начальников-проверяющих в несходящихся на животе кителях, спецназовец казался каким-то великаном.
— Как у вас тут обстановка, майор? — хриплым голосом из-под забрала спросил внезапно вошедший.
— Да, вроде бы… Всё спокойно. Несу дежурство на вверенной… — начал неуверенно мямлить Захарчук, но вдруг осознал, что боец, хоть и формально, но всё-таки нагло нарушает субординацию. — А вы кто такой?
Тем временем боец уже вовсю хозяйничал в отделении. Вытащив из ближайшего кабинета стол, он старательно волочил его к двери.
— Капитан Михаил Фёдотов. Росгвардия. Позывной «Фагот», — торопливо бросил в ответ спецназовец. — Ты извиняй, майор, не до церемоний. Помоги. Нужно заблокировать вход.
— Так ключи же есть… — пробормотал Захарчук, продолжая наблюдать за действиями Фагота.
— Так запирай! — гаркнул росгвардеец так, что майор аж подпрыгнул и, повиновавшись, торопливо запер обе входные двери. После чего Фагот всё-таки придвинул к ним массивный стол. То же самое было проделано и со служебным выходом.
— Вот так. Будем держать оборону, — констатировал Фагот, довольно глядя на сооружённые баррикады. — А ты тут один что ли?
— Я-то? Да… Один. Можно сказать, — ответил майор. — А там что? Беспорядки продолжаются, да?
— Можно сказать, — мрачно кивнул росгвардеец. — Кто ещё?
— Да сидит один. Майдановец малолетний… Вон там, — Захарчук махнул своей пухлой рукой в сторону тёмного зарешёченного угла, откуда на правоохранителей с интересом поглядывал взъерошенный Петров.
— Выпускай его, майор, — поравнявшись с клеткой, твёрдо скомандовал Фагот.
— В смысле? — практически одновременно спросили одинаково поражённые Захарчук и Петров.
— Сейчас все пригодятся. Минут через 15 уже будет не важно, кто тут что нарушил.
Голос Фагота потонул в шуме, скрежете и звуке бьющегося стекла. На пол с подоконника полетела диффенбахия с большими запылёнными листьями. Горшок с грохотом разлетелся на черепки.
— А я думал, вы всех разогнали… — озабоченно проговорил майор, открывая дверь перед Петровым.
— Зомби не разгонишь.
— Зомби? Это вы пг’отестующих так называете? Не нг’авится бог’ьба за наг’одные пг’ава?
— Сейчас речь не о твоей политике, дурачок, а о выживании, — ответил росгвардеец. — Захочешь выжить, будешь сотрудничать.
— Я? С ментами?! — возмутился Петров. — Г’азмечтались! Мусог’а позог’ Г’оссии!
Студент хотел сказать ещё что-то, но не успел, потому что Фагот схватил его за ворот байкерской куртки и с силой поволок в дежурку, откуда слышался всё нарастающий шум.
В лицо Петрова ударил холодный воздух, врывающийся в помещение с промороженной улицы. Но от того, что он увидел в следующий миг, его сразу же бросило в пот. За разбитым окном в страшных гримасах корчились десятки отвратительных лиц. На студента смотрели десятки пустых кровоточащих глазниц. Десятки искажённых злобой ртов сочились слюной и клацали зубами. Десятки рук тянулись внутрь сквозь металлические прутья, хватая холодными пальцами воздух в нескольких сантиметрах от лица Петрова.
Желая поскорее выбежать, студент в ужасе засучил ногами по линолеуму, но сзади его крепко держал Фагот.
— Что? Обосрался? — злобно прохрипел росгвардеец на ухо Петрову. — Когда твоя тёлка получает подсрачник на акции протеста, ты возмущаешься… А я видел, как моих друзей вот такие твари заживо разрывали на части, превращали в себе подобных!
— Боже мой! Отпустите! — наконец-то вырвался студент и резко отпрянул от окна. — Ну, сделайте же что-нибудь! Стг’еляйте! Вы же пг’авоохг’анитель!
— Бесполезно, — спокойно проговорил Фагот, с какой-то обречённой тоской глядя на тщетно тянущихся к нему мертвецов. — Пули на них почти не действуют. Рожок приходится отстрелить, чтобы остановить хотя бы одного.