— Зато я хорошо разбираюсь, — проговорил Пётр Петрович, бесцеремонно спихивая труп на пол и усаживаясь в кресло перед пультом.
Вытащив из чемодана связку проводов, учёный торопливо подсоединил ими своё устройство с разъёмами на приборной панели.
— Вы всё ещё желаете остановить процесс? Мне казалось, я подробно объяснил вам…
— Объяснил что? Какой, к чёрту, новый мир? Оправданная цена? Всеобщее благо? — возмутилась разгневанная девушка. — Вы хоть видели, что творится на улицах?! Люди убивают друг друга!
— Очевидно, такова человеческая природа, — офицер задумчиво посмотрел куда-то в сторону. — Вы хотите жрать, даже когда вам это не нужно. И тогда вы начинаете пожирать друг друга. Но это временные трудности. Дети разбивают носы, пока не научатся ходить, ломают игрушки, прежде чем станут ценить их… Порядок начинается с мелочей.
— Но ведь это не игрушки! Не мелочи! Вы же заставляете людей ломать и разбивать… друг друга.
— Заставляю? Нет. Впервые человеку дана абсолютная свобода… Свобода от смерти. И каждый сам решит, что с ней делать. Разница лишь в том, что теперь сама природа вещей станет для людей учителем, научит стремиться к созиданию.
— И что это значит?
— Это значит, что бытие, как и прежде, определяет сознание… И в новом упорядоченном мире каждый непременно найдёт своё место. То, для чего он нужен. Свою функцию. Не благо ли это?
— Но ведь человек — это не функция…
— Человек — это его дело. Только такое существование осмысленно. Только человеческое дело может сделать его бессмертным. Моим делом было завершение проекта «Эгрегор». Поворот колеса истории вспять… — офицер НКВД выбросил сигарету, по-военному оправился и вытянулся по стойке смирно, словно готовясь к чему-то. — Именно поэтому я сейчас так спокоен. А вы в панике… Просто спросите себя, что толкового вы сделали за прошедшую неделю?
— Помешали тебе!
Толя схватил отложенный Петром Петровичем излучатель и мгновенно распылил в призрака микроскопические частицы.
— Благодарю вас, коллега. Эта болтовня порядком меня отвлекала, — одобрительно кивнул учёный. Сейчас, сняв пальто и бросив его на спинку стула, он лихорадочно подкручивал ручки внутри своего чемодана, подсоединённого к радиопередающему оборудованию башни. Надсадный звук, от которого вибрировало всё окружающее пространство, начал постепенно глохнуть. А периодически вспыхивающие в воздухе огоньки стали тускнеть и исчезать.
— Вы сможете что-то сделать? — спросил Лёня.
— В общем и целом… Я уже умею настраиваться на их несущую частоту. Если начать воздействовать на систему в противофазе, возможно, получится ослабить сигнал…
— Глушилка. Гениально! — воскликнул ликующий Толик, уже ощущая скорую победу.
— Благодарю. Только держите дверь! Не думаю, что воскресшие товарищи оставят нас в покое…
Эти опасения оказались вовсе не беспочвенными. Сквозь постепенно стихающий гул отчётливо слушался звук нескольких десятков ног, бегущих по металлическим ступеням. С лестницы повеяло холодным воздухом. Не заставили себя ждать и те, кто высасывал это тепло ради каждого своего движения. Но как только бледные окровавленные лица замаячили в дверном проёме, Толя вновь нажал на гашетку излучателя. Рентгеновский импульс выкосил одновременно троих или четверых зомби, сразу посыпавшихся через перила и покатившихся вниз по ступеням.
Вдогонку Лёня отправил свою электростатическую пулю. Натолкнувшись в полумраке то ли на стену, то ли на чью-то голову, заряд треснул с яркой голубой вспышкой. Вновь послышались звуки падающих тел.
Дождавшись перезарядки конденсаторов, Толя опять приготовился стрелять.
— Ещё немного, коллеги, — внимательно наблюдая за извивающейся на осциллографе кривой, Пётр Петрович стал медленно поворачивать ручку настройки. В тот момент, когда пластмассовый кругляш сделал очередной щелчок, а нанесённый на него краской треугольник упёрся в среднюю рисочку на корпусе, всё вокруг стихло. Зеленоватая линия на круглом экране вытянулась в прямую. Вибрации башни прекратились. Воздух внутри уже не походил на жидкую взвесь, к нему вновь вернулась прозрачность и лёгкость. Сияние, которым он был «наэлектризован», тоже исчезло. Теперь помещение лаборатории освещалось лишь принесёнными фонарями и вспышками индикаторов. Но на лестнице всё ещё слышались торопливые сбивчивые шаги мертвецов. Новая их волна готова была прорваться через узкий дверной проём.