Глазок сливочного масла в тарелке с кашей.
Те вкусы, что живут в глубине меня, те, что вроде бы давно уже забыты, — они запрятаны там, во мне, затаились, ждут своего часа.
You can’t hide where you’re from. Своих корней не скроешь.
Вот то, что создало меня, вот мои краеугольные камни, мои связующие компоненты.
В этой-то коллективной памяти, доставшейся мне по наследству, я и нахожу смысл вновь что-то о чем-то поведать.
Я сажусь перекусить, беру в руку булочку или тогда уж «плюшку», если не отходить от темы и упрямо продолжать связывать все с бабушкой, господи, да расслабься уже, думаю я.
Korvapuusti, что значит затрещина по уху, оплеуха, плюха или же… плюшка — это всего лишь диалектное слово, диалектная разновидность булочки с корицей. Вместо того чтобы, скатав промазанное начинкой тесто в длинную колбаску, нарезать его и положить разрезом вверх, а потом смазать яйцом и присыпать сахаром, мы кладем нарезанные рулетики кверху «спинкой», а потом решительно надавливаем на них чем-нибудь жестким, но не острым. Получается похожая на ухо булочка, предположим, во всяком случае, что так оно и есть. На вкус это никак не влияет, и на кофе, которым ее запиваешь, тоже, разве что получается ароматнее, впрочем, разницы никакой — что так булочка с корицей, что этак.
Когда дома у бабушки был праздник, не обходилось без торта со взбитыми сливками и бутербродов с красной рыбой. Тщательно промазанных маргарином, этим замечательным чудо-новшеством. Которое, согласно исследованиям некоторых ученых, может повышать риск заболеть Альцгеймером, но такие исследования касались кого угодно, но только не бабушки.
Теперь она совсем ничего не помнит. Кратковременные просветления. (Что называется, shotgun tour — все равно что выстрелить из дробовика по карте, а потом попытаться сопоставить свои попадания в единое целое.) Она бормочет себе под нос, что хочет вернуться домой, в дом своего детства, откуда ей пришлось бежать, тот дом, который навечно сгинул, как и бо́льшая часть ее внутреннего мира.
В бабушкиной морозилке всегда был припрятан торт со взбитыми сливками, если не целиком, то хотя бы несколько кусочков. Сколько они там пролежали — лучше и не думать. Ты просто вежливо съедал то, что она положила тебе на тарелку, непременно запивая своей порцией кофе. «Syö syö», — говорила она голосом, в котором при желании можно было вычитать почти что угодно: любовь, стремление к выживанию или нечто третье, отлично подходящее в качестве морали для рассказа о еде, а еще наследии, принадлежности и сочинительстве.
Лучше лопай сейчас — завтра может быть уже поздно. (Syö sika huomena tapetaan.)
Солия Крапу-Каллио
«Пекарня и кафе Вестин»
(Отрывок из романа)
В переводе Аси Лавруши
1 декабря. На работе
Как же хорошо на работе! Цивилизованная, вменяемая публика. Под ногами никто не вертится. В личную жизнь не лезет. С обязанностями Сигрид справляется без отрыва от двух любимых дел: разгадывания кроссвордов. И судоку. Да, еще она читает сообщения с сайтов знакомств, как только раздается сигнал. То есть любимых дел у нее три. Не суть. Ими она и занимается. На работе. А бухучет, счета, накладные — это так, ерунда. Когда приходит клиент, судоку легко прячется под журнал регистрации. А на эсэмэс можно отвечать, одновременно тыкая клавиши «дебет-кредит» в компьютерной программе, главное — делать это с соответствующей миной, независимо от содержания сообщения.
Ей, во всяком случае, кажется, что выражение лица у нее остается нейтральным. Хотя периодически она, видимо, все же вспыхивает, неконтролируемо улыбается и краснеет. Или даже фыркает. Там же столько психов.
Сегодня четверг, первое декабря, синоптики обещают необычайно теплый день. Тихо работает телевизор, в утреннем шоу обсуждается небывалое тепло, которое не только охватило Норрландское побережье, но и проникло вглубь страны. В панорамных окнах покачиваются неуместные рождественские звезды из молочно-белого плексигласа.
Сигрид уже предвкушает выходные — выходные, когда она займется исключительно собой, будет делать что ей заблагорассудится, захочет — отправится на какое-нибудь интересное свидание. Захочет — пойдет с Натали в ресторан. Так или иначе, эти выходные будут совсем непохожи на прошлые, сама мысль о которых уже выматывала — ее жилище на двое суток оккупировала родня. Две ночи — строгий болевой порог.