Дилла с сестрой собирают вещи. Когда кережи Элле берут путь на юг, мать подводит Лассе к тетушкиному geres — цугу, который увезет его от семьи. Худой и серьезный девятилетний мальчик, вымахавший как на дрожжах. Дилла не знает, когда он сможет вернуться домой. Только тихо, как воскресную молитву, повторяет, что у сына все будет хорошо. Обязательно будет хорошо. Они быстро прощаются. Словами боль не облегчишь.
Дилла и Михкель Биера поворачивают на запад. Батраки и старшие сыновья расходятся — они отделяют от стада олених, чтобы те могли отдохнуть перед отелом. Самцов отводят к другой горе. Каждый батрак денно и нощно стережет свою часть стада.
Новое место для летней стоянки Дилла впервые видит накануне Дня летнего солнцестояния. Оно на низком берегу озера, изрезанного мысами и заливами. Обрывистый склон над водой, тень от которого застилает землю с раннего утра, покрыт деревьями. Редкие березовые листья поблескивают на солнце подобно отполированному серебру. К востоку от бурной реки проглядывают вершины взмывающих в небо ледников.
Неподалеку от озера лежит перевернутая лодка. Мальчики оттаскивают ее к воде, снимают обувь и перешагивают через затопленные мостки. В начале лета из-за дамбы здесь наступает половодье. Неуклюжими гребками мальчики продвигаются по озеру. Несмотря на то, что они выросли у моря, у семьи никогда не было лодки — они рыбачили только в горных озерах при помощи веревки и крючка.
Дилла ходит вокруг и осматривается. Она ищет родники и хорошие камни. Воздух здесь другой: нет запаха соленой воды и водорослей, только прошлогодние сгнившие листья и остатки снежной плесени.
Дети с шумом бегают среди деревьев и пригорков. Дилла чинит износившиеся кожаные стельки и плетет тесьму. В зубах она держит трубку, надвинутая на лоб шапка скрывает ее темные волосы. С каждым днем Дилла чувствует себя все более неуклюжей и тяжело переваливается с ноги на ногу. Другие женщины не спускают с нее глаз и не оставляют надолго одну. Михкеля Биера она видит редко — вместе с другими мужчинами они помечают оленят и неустанно стерегут стадо в горах. Они безумно боятся его потерять. Олени настолько привыкли плавать в море, что могут уплыть на север, если никто не будет следить за берегом озера.
Дилла скучает по Элле и думает о Лассе: как ему живется на той земле, подвязывается ли он оборами, которые она сплела? Ей нужно подготовиться к появлению ребенка и найти того, кто поможет. Говорят, на Бартту Элле можно положиться — она не раз принимала роды и умеет заботиться о больных детях. Дилла ненадолго одалживает лодку, ей помогают грести. Нужно пройти 30 километров по воде, и потом еще немного пешком.
В конце августа в одной из веж в Лейбба у Диллы рождается мальчик. Она заворачивает сына в телячью кожу и укладывает на мох. Оборачивает его головку, загибает кожаное покрывало и крепко зашнуровывает люльку. Тесьма на ней остается прежней, поскольку малышка Сюсанна к ним не вернулась. Вместо нее родился Ула Юханнес, названный так в честь своего умершего брата. Это их с Михкелем Биера младший сын, váhkar, ему предстоит заботиться о родителях. Серебряные пуговицы защитят его от всего плохого и грядущего пути в лесистую местность. Зимой и осенью их ждут новые земли. Дилле нужно отдохнуть. Хорошо бы, чтобы этот ребенок был последним — ее тело больше не выдержит.
Дилла почти все время проводит дома, но к ней приходят гости. Ей нравится угощать их чем-нибудь и предлагать кофе. Иногда женщины из других веж приносят с собой оленьи сухожилия, достают игольницы, висящие на поясе, и за разговорами начинают плести. Руки работают, а женщины говорят о людях, живущих на новой земле, их простых детских юпах блеклого цвета и прямых оборах. Шведских картузах. О том, как местные подобно воробьям снуют по льду на лыжах с длинными палками. Об их оленях, угольно-черных, как вороны, и послушных, как козы.
Женщины вспоминают и о min riika, «нашей земле», которую они покинули. Она не такая, как dát riika, «эта земля». Они говорят о церковных праздниках в Каресуандо, родне и о море. О границах, оленьей полиции и штрафах. Власти фогтов. Кто-то уверен, что они попали на медвежью землю. В дом хищников. Повсюду лежат камни — их так много, что иногда даже не знаешь, где сесть.
Самым важным для Диллы становится благополучие ее мальчиков — только об этом она волнуется. «Им бы жену богатую», — шутит мать, но она действительно так думает. Нужно обеспечить им хорошую жизнь. Олени Михкеля Биера пасутся так, будто вросли в землю. На местные пастбища — грех жаловаться. Если они будут давать достаточно еды и обеспечивать всех сыновей работой, Дилла с радостью назовет эту землю своим домом. Если у детей все сложится, она не будет горевать по былому.
Стуоранъярга
Предпоследнее лето
Многим известен йойк о полуострове Стуоранъярга. О крупных, подобно лошадям, оленях. Андом Овла слушал его с детства. В нем поется о том, как олени все пасутся и пасутся, а корм все не кончается. Иногда этот йойк приходит к людям, когда они сгоняют и стерегут животных. Особенно в ясную погоду, когда стадо находится высоко в горах, дует ветер, на небе светит солнце, а телята постепенно взрослеют. В такие дни люди поют йойк о Стуоранъярга, полуострове, выходящем в море.
Когда небо затягивает облаками, на земле воцаряется тишина. Йойк о Стуоранъярга не услышишь в те дни, когда небеса давят прямо на горные вершины. Он исчезает вместе со skoaddun, как его называют местные, — туманом, окутывающим полуостров плотным rana (покрывалом). Этот туман отпугивает оленей от гор и ведет их вниз к фьордам. При первых признаках циклона Андом Овла быстро обувается. Ему известно, что облака влекут за собой много работы. Впереди оленеводов ждут штрафы — как бы пристально они ни следили за животными, всех отловить невозможно. «Нам приходится постоянно стеречь их, чтобы норвежцы не взимали с нас плату». Андом Овла — предводитель местного сообщества. Он отвечает за весь округ и представляет интересы оленеводов Ромсовагги при возникновении конфликтов. Прошло не больше года, как Андом Овла получил эту должность, он замечает, как на него косится местный чиновник.
— Он не понимает, что разговаривать надо со мной. Для него я просто-напросто ребенок.
Раньше за переговоры о штрафах отвечал его отец, глава семьи, Юхана Анте. Когда отец внезапно умер, эта ответственность легла на плечи Андома Овла. С норвежским языком ему приходится нелегко. Андом Овла слушает. Не так важно, что именно говорит чиновник— ему известно, кто из крестьян дружелюбно настроен, а кто не желает их здесь видеть. На каких-то территориях оленеводам всегда приходиться платить.
Андом Овла быстро идет вверх по теснине из Гоахцевупми. Поначалу идти тяжело — крутизна резко возрастает. Добравшись до плато, Андом Овла перебегает через сухие торфяники и горные луга. На западе виднеются вершины больших островов, Саллир и Ранис, позади которых — открытое море. На дорогу домой у Андома Овла уходит примерно полдня. Путь недалекий, но подъем крутой.
Вежа Андома Овла стоит в Ромсовагги, в западной части полуострова Стуоранъярга. Километрах в пяти оттуда располагается город Ромса, построенный на острове недалеко от материка. Иногда они добираются туда на лодке или проплывающем мимо судне, на котором крестьяне ездят доить коров.
Андом Овла чувствует запах поднимающегося из веж дыма. Издалека они выглядят абсолютно одинаково: без окон, покрытые дерном, с дверью, выходящей на восток, вежи напоминают разбросанные по долине муравейники. К их стенам жители прислонили торчащие в разные стороны колья, чтобы наверх не могли залезть козы. В глубине долины видна пологая гора Салашоаиви. Где-то вдалеке лают собаки.